– Уничтожила свое лицо? – тихо переспросила она.
– Возьмите там, на полке, стопку журналов.
Быстро перебрав несколько известных изданий в ярких глянцевых обложках, она молча протянула Лене развернутый журнал – тот самый, который совсем недавно показывал ей Гоша Галицын. С разворота лучезарно улыбалась «сладкая парочка» – суперпродюсер Вениамин Волков и его красавица жена Регина Градская.
– Моя дочь сделала себе целую серию пластических операций в швейцарской клинике, – сказала Валентина Юрьевна, – она всю жизнь страдала из-за своей внешности.
Глава 34
– Мистер Баррон, я обязан сообщить вам, что женщина, пригласившая вас в гости, опасная преступница. – Произношение у шофера Саши было неважным, но говорил он по-английски четко и грамотно, без ошибок.
Майкл вытаращил глаза и открыл рот.
– Есть старый анекдот, – продолжал Саша. – В богатой английской семье рос мальчик, который до пяти лет не разговаривал. Родители страшно переживали, показывали ребенка разным врачам, но все бесполезно. И вот однажды за обедом мальчик отставил тарелку и внятно произнес: «Бифштекс пережарен». – «Джонни, милый! – закричали родители, оправившись от шока. – Почему же ты раньше молчал?» – «Раньше все было в порядке», – ответил Джонни. Так вот, мистер Баррон, раньше все было в порядке, и я молчал.
– А что случилось теперь? – спросил Майкл, судорожно сглотнув. – Ведь мы с вами не за обеденным столом, и нет никакого бифштекса. Я пытаюсь шутить, но на самом деле мне не до шуток. Объясните, Саша, в чем дело и кто вы такой.
– Я старший лейтенант Федеральной службы безопасности, моя фамилия Волковец.
– То есть вы из КГБ? Вы что, принимаете меня за американского шпиона?
– Я понимаю, одно только сочетание этих букв вызывает у вас отвращение. Но, если кто и принимает вас за шпиона, то уж, во всяком случае, не наш департамент.
– Саша, вы могли бы изъясняться конкретней?
– Мистер Баррон, вы хорошо знаете классическую русскую литературу?
– О Господи, Саша, я же просил – конкретней, пожалуйста! – простонал Майкл.
– Помните пьесу Гоголя «Ревизор»? Вот вас тоже приняли за кого-то другого. Местная мафия следит за вами очень пристально. И это становится опасно. Думаю, вам следует сегодня же отправиться в Москву.
– Как в Москву? Но я еще не был в Ханты-Мансийске и в окрестных деревнях… Я не сделал и половины из того, что хотел… Зачем в Москву? А Лена?
– Она тоже улетит. Сейчас мы вместе зайдем в ваш номер, вы соберете вещи. Только очень быстро. Потом мы отправимся в Тюмень, сразу в аэропорт. Есть ночной рейс, и этим рейсом вы улетите.
– Один?
– Почему один? Вместе с Леной.
– Если я не соглашусь?
– А вы уже согласились, – усмехнулся Саша, – вы ведь разумный человек и не захотите рисковать жизнью.
– Хорошо, – вздохнул Майкл, – вы правы. Я не хочу рисковать жизнью. Но у меня одно условие. Без Лены я не полечу.
Николай Иевлев увидел, как отъехал «москвичок» Саши Волковца и следом двинулся темно-коричневый «жигуль».
– Ничего, – мысленно обратился майор к четырем амбалам в «Жигулях», – ничего, «братки»-говнюки, вас сейчас подрежут на перекрестке, ох хорошо подрежут. Жалко, не под корешок.
Давно стемнело. В мрачном пятиэтажном здании Дома ветеранов горело только несколько окон. Бледно-желтые световые блики причудливо шевелились, падая на черную стену заснеженной тайги.
Тайга подходила совсем близко, но наблюдали за домом не оттуда. Полянскую должны были ждать где- то здесь, в высоком, густом кустарнике, разросшемся вдоль главной аллеи. И ее ждали. Когда затих звук мотора отъехавшего темно-лилового «жигуля», Иевлев уловил какой-то вкрадчивый шорох, черная масса кустарника шевельнулась.
Он взглянул на светящийся циферблат. Через десять минут Полянская выйдет из здания и пойдет по этой аллее, вдоль черных кустов. Возможно, они не станут нападать сразу, а поведут ее еще немного. Но не исключен и другой вариант. На их месте он бы давно потерял терпение.
Иевлев знал, что сейчас в ста метрах отсюда должен остановиться военный «газик», и прислушивался к гулу редких машин, проезжавших по шоссе. Группа захвата в пять человек из местного ФСБ будет готова в любой момент вступить в игру. Малейший шум, а тем более выстрел, станет автоматическим сигналом для них.
Старые кожаные ботинки промокли насквозь, пропитались талым снегом, и холод шел от ног по всему телу. Иевлеву ужасно хотелось курить и чаю хотелось горячего. Он думал о том, что захваченные «языки» все равно будут молчать и хозяина своего не заложат ни за какие коврижки. Жизнь дороже любых коврижек.
Так будет всегда. Шавки и «шестерки» будут молчать и париться в зонах по всей стране. А хозяева будут посылать в зону индивидуальный «грев» с барского плеча, строчить душевные «малявы» честным арестантам и править единовластно своими вотчинами, кусками огромной страны, с ее тайгой, с ее золотом, нефтью, маковыми и конопляными полями, с ее бандитами и проститутками, народными артистами и членами правительства. Так будет всегда. Ничего не изменится от того, что он, майор Иевлев, сидит сейчас, промокший и продрогший насквозь, в заснеженных кустах на окраине старинного сибирского города, сидит и ждет – то ли шальной пули, то ли воспаления легких. Даже если развяжутся языки тех, кто прячется сейчас напротив и тоже ждет, все равно ничего не изменится…
«Вот выпил бы я горячего чайку, и не было бы у меня таких мрачных ненужных мыслей», – вздохнул про себя Иевлев. И тут же тихо и быстро расстегнул кобуру.
Из кустов напротив послышался слабый свист. Вдали на шоссе тихонько зарычал двигатель «газика». Какая-то длинная тень метнулась в бледном фонарном луче. Огромная туша бесшумно обрушилась на майора сзади, повалила в рыхлый снег. Кустарник сухо и пронзительно затрещал. Иевлев успел заученным приемом перехватить запястье противника левой рукой, а правая рука уже щелкнула предохранителем, но тут бабахнул оглушительный взрыв. В ста метрах, на шоссе, что-то вспыхнуло, выхватив на миг из темноты клок тайги, низкое небо над соснами, угол кирпичного пятиэтажного дома.
Только на этот короткий миг замешкался майор Иевлев, но быстрое лезвие ударило точно в сердце. Последнее, что он успел увидеть, – белесое, расплывчатое пятно луны сквозь слой ночных облаков и черные, корявые ветки кустарника.
– Спасибо, Валентина Юрьевна, мне пора, – сказала Лена, поднимаясь и надевая куртку.
– Как же вы одна так поздно, деточка? Я думала, за вами зайдут.
– Ничего, – улыбнулась Лена, – автобус ходит до двенадцати. А сейчас только половина одиннадцатого.
Вдали что-то грохнуло. Чернота за окном на секунду зажглась бледным огнем. Тонко звякнули стекла.
– Вы слышали, Леночка? Что это? – испуганно спросила старушка.
– Похоже на взрыв. – Лена застыла у двери. – Да, это очень похоже на взрыв.
– Может, авария на шоссе? Хотите, я вызову кого-нибудь, чтобы вас проводили до автобуса?
– Спасибо, не стоит никого беспокоить, я как-нибудь сама.
Распрощавшись с Валентиной Юрьевной, Лена вышла в пустой коридор. «А вот теперь все сошлось, – думала она, шагая по ковровой дорожке. – Почему-то трудней всего поверить не в то, что Волков насиловал и убивал девочек, и не в то, что Регина Градская провернула ради него всю эту головоломную операцию по заметанию следов. Трудней всего поверить, что Регина – родная дочь Валентины Юрьевны. Единственная дочь…»
