курортники улетают из Стамбула или из Анталии.
Вдали, за стойками регистрации, был таможенный и пограничный контроль. Оттуда доносился возбужденный собачий лай. Натасканные на наркотики собаки унюхают чертов сверток моментально. Интересно, что там? Морфий? Героин?
Денис оглянулся. Два турка, пожилой и молодой, стояли совсем близко. Назад пути не было. Он шагнул к очереди и спросил по-русски у молодой крашеной блондинки:
– Это на Москву?
Девушка кивнула. Очередь двигалась очень быстро. Когда перед ним осталось не больше пяти человек, Денис громко произнес:
– Я отойду на минутку!
Покосившись на своих провожатых, которые не спускали с него глаз, он спокойно направился в сторону туалетов. Двое двинулись за ним. Он шел сквозь толпу, не оглядываясь.
«В сортир нельзя, там тупик, – думал он, – здесь вообще везде тупики. Интересно, что эти двое со мной сделают, если я опоздаю на самолет? Впрочем, в толпе прирезать совсем несложно. Очень даже просто. А если бросить сумку где-нибудь между регистрацией и таможенным контролем? Нет, тоже не годится. Там все на виду. Сразу подойдет полицейский, спросит, чья сумка. В аэропортах очень внимательно следят именно за оставленными вещами. Даже если случится чудо и я проскочу здесь, то в Москве меня запросто может прикончить тот, кто встретит и возьмет пакет. „Сладкий русский медведь“.
Я для них посторонний, я свидетель. Зачем меня отпускать, да еще с баксами? Есть у меня маленький шанс, фотография. Я смогу узнать его первым, если это вообще он, а не кто-то другой. Однако и у него может быть мой снимок. Они наверняка перешлют по факсу».
Денис уже миновал двери туалетов и тут заметил, что входит в соседний зал. Это был зал прилетов. Толпа с очередного прибывшего рейса валила к выходу. Денис сделал обманное движение, метнулся назад, потом пронырнул между чинной пожилой дамой и огромным чемоданом, который она катила на колесиках, ловко вклинился в самую гущу толпы и оказался на улице.
У здания стояло множество машин и автобусов.
Плохо соображая, что делает, Денис впрыгнул в закрывающиеся двери первого попавшегося автобуса. Салон оказался полным.
– Больше нет места, сэр, – сказал водитель-турок по-английски.
– Ничего, я постою, – бодро ответил Денис.
– Хорошо, – легко согласился шофер, – можете стоять. Только оплатите проезд.
– Конечно, но я не успел поменять деньги. У меня доллары, – дрожащей рукой он протянул водителю сотенную бумажку. Взгляд его скользнул по окну. Провожатые стояли посреди площади и озирались. На их лица было страшно смотреть.
«Хрен вы меня заметите, окна-то в автобусе затемненные!» – злорадно подумал Денис и напоследок вгляделся внимательно в их лица, стараясь запомнить на всякий случай.
– Ваша сдача, сэр! – Водитель протянул ему кучу измятых турецких лир, высыпал на ладонь горсть мелочи.
Автобус тронулся. Двое, пожилой и молодой, так и остались стоять на площади.
Автобус довез его до центра Анкары. Оказавшись на шумных, пестрых улицах, пахнущих крепкими пряностями, бараньим жиром, жаренными в сахаре орехами, горячим хлебом и кофе, Денис впервые за эти дни почувствовал волчий голод. Но прежде чем зайти куда-нибудь поесть, он нашел банк, поменял еще две сотни долларов на турецкие лиры, нырнул в огромный универсальный магазин, купил себе легкий, песочного цвета костюм, кремовую льняную рубашку, светлые замшевые ботинки с дырочками, шелковый галстук под цвет костюма, небольшой кожаный портфель, темные очки. Расплатившись, он нашел в универмаге мужской туалет, переоделся в кабинке. Джинсы и майку, купленные для него заботливой Каролиной, запихнул в спортивную сумку. Предварительно вытащил из кармана джинсов снимок «сладкого медведя» и спрятал его во внутренний карман нового пиджака.
Взглянув на себя в зеркало, он почти успокоился.
Его трудно было узнать. Он в отличие от брата не любил носить костюмы. Антон с детства был пижоном, любил светлые брюки, пиджаки, галстуки. А Денис предпочитал джинсы, свитера, темные футболки. Костюм сделал его другим человеком, даже выражение лица изменилось. Новый облик ему понравился.
«Теперь всегда буду носить костюмы! – весело подумал Денис. – Я похож на молодого банкира, преуспевающего бизнесмена, у которого все в жизни о’кей. А у меня и правда все отлично. Я не только жив, но имею без малого восемь тысяч, плюс этот сверточек. Полкило наркотиков – это же целое состояние, мы с Антошкой наконец сможем открыть свое дело, начать не с пустого места. Деньги идут к деньгам. Нам всегда не везло потому, что мы начинали почти с нуля. А сейчас вот он, шанс. Второго такого не будет.
Нет, конечно, вывозить наркотики я не стану. Я спрячу сверток где-нибудь здесь, в Анкаре. Найду подходящее место и надежно спрячу. Для этого придется задержаться на сутки, снять номер в гостинице. Плохо, что я совсем не знаю города, но ничего, разберусь. А в Москве я найду серьезного покупателя и просто назову ему место. Мы с Антошкой придумаем какую-нибудь хитрую комбинацию, чтобы покупатель не растворился – бесследно, пока не заплатит. Одна голова хорошо, а две – лучше. Обязательно возьмем половину вперед…»
Он все стоял над раковиной и мысленно беседовал с самим собой, глядя в глаза своему новому отражению. И вдруг за его спиной возникли два турка-полицейских. Они вошли в сортир, весело болтая, встали к писсуарам, не обращая на Дениса ни малейшего внимания, расстегнули ширинки форменных брюк. Они были при полном параде – кобура, наручники, дубинки.
Денис провел рукой по своим коротким волосам и заметил, что рука крупно дрожит.
«Идиот! Придурок!» – сказал он себе и быстро вышел из сортира.
Оказавшись на улице, он свернул в грязноватый переулок, где стояли на задворках кафе большие мусорные баки. Не размышляя ни секунды, он выкинул сумку, в которой был злосчастный сверток, джинсы и две футболки. Какой-то бродяга в рубахе до пят и в черно-белом клетчатом платке тут же бросился к баку. Денис, не оглядываясь, побежал прочь.
Грязный переулок с мусорными баками остался далеко позади, он попытался представить себе выражение лица турецкого бомжа, который откроет сумку и обнаружит сверток. Ему вдруг стало так весело, что он заулыбался во весь рот и стал тихонько напевать какой-то залихватский мотивчик. Только сейчас он почувствовал себя по-настоящему спокойно и безопасно. Вышагивая по шумным, пестрым улицам, он думал о том, что никогда ему еще не было так легко на душе.
Наверное, так чувствует себя человек, которому сообщили, что у него рак, а потом оказалось, что диагноз ошибочен. Краски вокруг казались ярче, запахи – гуще и вкусней. Ему нравился этот город, в котором пряный, грубый хаос Востока был приглажен легким европейским глянцем.
Он честно признался себе, что, если бы спрятал сверток с наркотиками, никогда бы не ощутил такой вот радостной легкости.
«Деньги деньгами, – думал он, – а жизнь дороже. Теперь только бы домой впустили с фальшивым паспортом. Но самое страшное позади. Я выжил, когда меня дубасили те трое на темной улице. Это чудо. Мне не пришлось падать в обморок от ужаса на турецкой таможне, когда дрессированные собачки загавкали бы на чертову сумку, и представлять, как отлетает моя отрубленная голова. Я, как колобок, ушел от этой медведихи Каролины с ее усатыми янычарами. И от тех, в аэропорту, тоже ушел. Причем не пустой, а с долларами и документом, пусть даже фальшивым. Но главное чудо в том, что я устоял перед соблазном спрятать сверток здесь и искать покупателя в Москве. У меня хватило ума. И мне нисколько не жалко этой гадости, этой смертельной дряни, пусть даже она стоит пол-„лимона“. Жизнь дороже!»
Голова кружилась от пестроты улиц и вкусных запахов. Он зашел в банк, поменял еще сотню долларов и двинулся вдоль богатого, яркого квартала не спеша, вальяжной прогулочной походкой состоятельного туриста, приглядываясь к вывескам бесчисленных кафе и ресторанов. Турецкая кухня, французская, японская, английская…
Зазывалы, почуяв в нем потенциального голодного клиента, стали подбегать, заглядывать в глаза, хватать за руки.
– Сэр, зайдите, всего на минуту, только взгляните, у нас совсем недорого! Парная телятина! Ребрышки ягненка! Кофе бесплатно! Особый десерт! Изумительные восточные сладости! Для наших клиентов
