Никто не откликнулся. В квартире стояла странная, глубокая тишина. Из-за приоткрытой двери в спальню пробивалась тонкая полоска света.
«Может, уснула?» – подумал Стас и осторожно заглянул в спальню.
Все было перевернуто. Платяной шкаф распахнут, ящики комода вывернуты, по полу разбросаны пестрые тряпки. Марина сидела посреди комнаты, привязанная к стулу какой-то широкой серой лентой. Голова ее была беспомощно откинута назад. На бледно-голубом шелке японского халата-кимоно темнели бурые, безобразные пятна, и Стас сразу понял, что это кровь. По какой-то особой, застывшей расслабленности позы, по неестественному повороту запрокинутой головы было ясно: Марина Веденеева мертва.
Горло сдавил спазм. Он с детства не переносил вида крови. Он зажал рот ладонью, чувствуя, что сейчас его вырвет. Прямо здесь, на ковер спальни, перед мертвой женщиной… Это было настолько отвратительно, что он бросился вон из квартиры, не оглядываясь, давясь спазмами, зажимая рот.
Он жил совсем близко, в трех кварталах. По дороге, на бегу, как-то машинально закинул ключ, все еще зажатый в потной ладони, в мусорный контейнер.
«Ну что стоило пригласить ее к себе? – думал он под бешеный стук собственного сердца. – Я ведь один сейчас, один в пустой огромной квартире. Но я не решился. А она так элегантно и многозначительно вручила мне ключ… Если бы можно было все повернуть назад, переиграть…»
Никто не слышал, как ночного гульбуна выворачивает наизнанку в сортире. Потом он долго чистил зубы, полоскал рот мятным ополаскивателем, влез под горячий душ и стал уговаривать себя, что все это ему приснилось. Не было ничего…
Сидя в халате на своей чистой красивой кухне, ожидая, пока закипит чайник, он чувствовал слабость и головокружение. Закурив и глубоко затянувшись, он вдруг ясно понял, что те четверо, встреченные на лестнице, были грабители. Они убили Марину Веденееву, в спортивных сумках и в коробке лежали вещи, вынесенные из квартиры. А тот, что шел налегке, был главным в банде. Он внимательно посмотрел на Стаса, вероятно, оценивая его как потенциального свидетеля и размышляя, а не пришить ли тут же, на месте.
Стас быстро загасил сигарету и опять побежал в сортир. А потом опять пришлось чистить зубы и полоскать рот. Вероятно, в старой семейной легенде о его особенной нервности все-таки была доля правды.
Мысль вызвать «скорую» и милицию не мелькнула в его воспаленном мозгу ни тогда, в квартире Веденеева, ни позже. Ведь сразу возникает вопрос: а что вы делали здесь в столь поздний час? Самое скверное, что этот же вопрос и у Женьки возникнет обязательно…
Марину обнаружили через день. Переполох подняла одна из ее многочисленных «телефонных» подружек. Они договорились в среду отправиться вместе в сауну. Подруга должна была заехать за Мариной в десять утра, без всяких дополнительных созвонов.
Дверь так и оставалась незапертой. Войдя в квартиру, девушка в отличие от слабонервного Стаса Зелинского не стала давиться рвотными спазмами, не бросилась бежать. Первым делом она попыталась прощупать у подруги пульс, потом вызвала «скорую» и милицию.
Позже Женька Веденеев, запивая слезы водкой, рассказал Стасу, что Марина будто бы была еще какое-то время жива. Грабители нанесли ей несколько ножевых ранений, но сердца не задели. Врачи сообщили, что она просто истекла кровью. Если бы произошло чудо и ее обнаружили на несколько часов раньше, могли бы спасти. Но чудес, как известно, не бывает.
На похороны жены друга Стас не пошел, сославшись на болезнь. Он действительно чувствовал себя больным и несчастным. Он пытался утешиться тем, что чудес действительно не бывает и в квартире он оказался той ночью совершенно случайно. Мог бы запросто и не оказаться. А если бы Женька узнал о похождениях своей драгоценной супруги, то это стало бы для него дополнительной травмой. И вообще покойная была той еще штучкой, настоящей поблядушкой и стервозой, хотя о покойных так говорить нехорошо.
Общение с Веденеевым он постарался свести к минимуму, ему тяжело было смотреть Женьке в глаза. Он даже придумал предлог и вышел из совместного вполне успешного бизнеса.
А по Москве между тем ходили слухи о страшной банде грабителей. Из криминальных новостей Стас узнал, что зверски убиты сразу три человека, оказавшиеся в квартире, которая приглянулась бандитам. Бабушка, дедушка и их десятилетний внук. Однако мало ли в Москве случается квартирных ограблений? Бабушка и дедушка привязаны широким скотчем к стульям, как была привязана Марина Веденеева. Ну и что? Совсем необязательно, что это – те же, которых. Стас видел ночью на лестнице. В самом деле, не идти же сейчас в прокуратуру, не рассказывать о тех четверых! Это совсем уж безумие. Лучше забыть. Не было ничего…
Женя Веденеев уехал навсегда в Канаду. Слухи о банде затихли. Все реже Стасу снилась женщина, привязанная к стулу, огромные бурые пятна крови на нежном голубом шелке. Однако молодое сероглазое лицо человека, который шел налегке по ночной лестнице, никак не забывалось.
«А если он тоже запомнил меня? – с ужасом думал Стас, но тут же отгонял от себя эту идиотскую мысль. – Я его запомнил потому, что пережил настоящий шок. А он ничего не пережил. Для бандита убийство – привычное дело».
И вот сейчас, через три года, Стас Зелинский проснулся в холодном поту, вскочил с кровати, заметался по комнате. Ему опять приснилось ничем не примечательное сероглазое лицо.
Странный парень, нахальный, простоватый жених Верочки Салтыковой, был тем самым бандитом. Три года назад именно он замыкал процессию грабителей, выносивших вещи из квартиры Веденеевых. Он шел налегке по ночной лестнице, остановился на секунду и посмотрел в лицо Стасу…
Стас понял это с такой оглушительной ясностью, что уговаривать себя, утешать, будто это ошибка и он обознался, было бесполезно.
– Что делать? Господи, что делать? – тупо повторял он, расхаживая по комнате в одних трусах. – А если этот убийца тоже узнал меня? Узнал и куражился, издевался, решил сразу, что никуда я от него не денусь? Тогда струсил, не вызвал милицию, и сейчас… Нет, меня он узнать не мог. Исключено. Он вообще не знал, что я иду именно в ту квартиру. Три года прошло.
Однако что ему надо от Веры? Он бандит и убийца. Если он убьет Веру? Неужели она не догадывается? Конечно, она не догадывается… Как же быть? Сказать ей? Слишком много придется объяснять. Она не поверит, подумает, я совсем свихнулся.
Пойти в прокуратуру? В милицию? И выложить ту старую историю? Ведь это какая-то статья. Наверняка мой поступок подходит под статью: оставление в беспомощном состоянии, недоносительство или еще что- то. Вся жизнь полетит к черту. Вся жизнь.
Жена крепко спала в соседней комнате. В квартире стояла тишина. Не зажигая света, Стас продолжал как загнанный зверь метаться по комнате из угла в угол. В этом ночном хождении не было ничего осмысленного, только паника и истерика.
Заметив, что за окном свет, Стас выпил две таблетки снотворного. Все надо обдумать на свежую голову. Нельзя принимать решения сгоряча. А чтобы голова была свежей, необходимо поспать хоть немного. Раньше он спокойно переносил бессонные ночи, а сейчас тупел, ходил как сомнамбула и ничего не соображал. Все-таки возраст, и здоровье уже не то.
Он закутался в плед, свернулся калачиком и тут же провалился в тяжелое забытье. А через двадцать минут входная дверь бесшумно открылась.
Глава 23
Толстый мальчик держал в руках пластиковую бутылку из-под шампуня, наполненную водой.
– Только попробуй брызни! – сурово сказала Соня.
– И что будет? – поинтересовался мальчик. Он был ниже на полголовы и, вероятно, младше на год. Соня окинула его надменным взглядом и тихо произнесла:
– Брызнешь – врежу.
– Да я тебе первый та-ак врежу! В другой двор улетишь! Тощая!
– Что ты сказал?! – Соня грозно насупилась и шагнула к мальчику.
Он тут же окатил ее струей воды из брызгалки.
– Тощая! Худоба горемычная! Вобла сушеная! Ну, поймай меня! Поймай!
