зеленая лужайка, обрамленная молодыми березками, и красный кирпичный двухэтажный дом. Маленькая худенькая девочка лет пятнадцати в спортивных трикотажных штанах с вытянутыми коленками и линялой широкой футболке закрыла ворота и встала перед джипом, сложив руки на груди.
Из машины резво, как мяч, выскочил накачанный бритоголовый коротышка в белом легком костюме, вслед за ним неспешно вылез мужчина лет тридцати в голубых джинсах, мятой красно-черной клетчатой ковбойке и темных очках.
– Кто дома? – обратился коротышка к девочке.
– Во-первых, здравствуйте, – девочка сдула со лба рыжую челку, – во вторых, вы не предупреждали, что приедете, и поэтому дома никого. Только я и Ирка со Светкой.
– Где остальные? – поинтересовался красно-черный и потянулся с хрустом.
– Мама Зоя поехала в Москву к косметичке, про других не знаю. Так вы чего не предупредили?
– Когда вернется?
– Кто, мама Зоя? Обещала вечером, часам к семи.
– А Руслан где?
– Сказала, не знаю. Он мне не отчитывается.
– Не груби, – коротышка легонько толкнул девочку в плечо кулаком, – где близнецы?
– У себя в комнате, дрыхнут, кажется.
– В два часа дня?
– Это их дело. А вы кто? – девочка смерила красно-черного долгим оценивающим взглядом. – Снимите очки, я что-то вас не узнаю.
Красно-черный открыл было рот, чтобы ответить, но коротышка ответил за него:
– Будешь приставать, урою, – и звонко шлепнул девочку по спине, она охнула и закашлялась.
Гости направились к дому, девочка последовала за ними, но коротышка остановил ее жестом. Внезапно она поймала его руку, притянула к себе с неожиданной силой, так, что он едва удержался на ногах, и быстро зашептала на ухо:
– Гулливер, ты сделал, что обещал?
– Отвянь, – оскалился коротышка.
– Гуличка, ну пожалуйста, поговори с ним, умоляю, что хочешь для тебя сделаю!
– Отвянь, сказал! – коротышка выдернул руку.
– Эй, в чем дело, ты идешь? – поторопил его красно-черный.
Дверь захлопнулась у девочки перед носом. Она опустилась на каменную ступеньку крыльца и сильно стукнула себя кулаком по коленке.
– Обрубок паршивый, гад несчастный, урою, искалечу, говном своим захлебнешься, – пробормотала она, сдула челку, вскочила и не спеша, покачивая тощенькими бедрами, направилась к джипу. Там за рулем дремал еще один качок, тоже бритый, с лицом красным и блестящим, как сырое говяжье филе.
Девочка открыла переднюю дверцу, залезла в салон, уселась рядом с шофером. Тот открыл маленькие опухшие глазки, широко зевнул и спросил:
– Ты че, Лариска?
– Митяй, будь человеком, попроси Петра Петровича, чтобы меня тоже взяли в клуб, чем я хуже Ирки со Светкой? – она прикоснулась пальчиками к его мощному колену. На ногтях, обкусанных до мяса, шелушился черный лак.
– Не понял, – криво усмехнулся шофер.
– Да все ты понял, Митяй, не придуривайся. Ирку со Светкой забирают в закрытый бордель, у них настоящая жизнь начинается, с бабками, с красивыми шмотками. Я тоже хочу. Я здесь не могу больше. Вот, смотри, – она задрала футболку, обнажила впалый живот, острые ребра. Шофер скосил глаза и увидел три красные, воспаленные шестерки, нацарапанные на коже.
– Ты че, наколку хотела сделать, что ли? – спросил он, цыкнув зубом.
– Я не сумасшедшая, – помотала головой девочка, – это Руслан меня пометил. Дико больно. Слушай, Митяй, у тебя девушка есть?
– Закройся, опусти майку свою, дура, – шофер брезгливо поморщился, – и вообще, выметайся из машины.
– Да ты не бойся, это не наколка, это пройдет, подсохнет, а корочки отвалятся, и ничего не будет. Царапины неглубокие, даже шрамов не останется. Ну правда, Митяй, есть девушка у тебя?
– Брысь, сказал! – шофер вытянул сигарету из пачки, щелкнул зажигалкой и выпустил дым в открытое окно.
– Дай хотя бы покурить, трус несчастный, – сдерживая слезы, крикнула девочка, – все вы только кажетесь такими крутыми, а на самом деле трусы, слабаки, посмотрела бы я на тебя, если бы ты попал на нашу дискотеку. Небось, в штаны наложил бы, если трех шестерок на моем пузе боишься. Там у нас знаешь, что делается? Ну будь человеком, пожалей меня, возьми с собой, если у тебя есть девушка, я все равно лучше, я тебя так буду любить... – Последние слова она прошептала еле слышно, в тупой выбритый затылок. Зеленые круглые глаза наливались слезами, маленький острый носик, усыпанный веснушками, покраснел, губы задрожали. Шофер резко развернулся и рявкнул:
– А вот за труса я тебя щас урою!
– Урой, – кивнула девочка и шмыгнула носом, – а лучше вообще замочи. Вот, точно, замочи меня, Митяй, – она вдруг захохотала хрипло, надрывно, – я сама никак не могу, не получается, жалко себя, а вот бы кто-то помог...
– Да пошла отсюда, дура сдвинутая! – шофер перегнулся через ее колени, открыл дверь. – Прыгай! И чтобы я тебя больше не видел!
– Трус! Козел! – громко крикнула девочка ему в лицо, схватила полупустую пачку «Парламента» и выпрыгнула из машины.
Шофер вяло выругался, выкинул недокуренную сигарету в окошко, широко, со стоном, зевнул, откинулся на мягкую спинку сиденья и через минуту уже похрапывал.
А рыжая Лариса обежала дом и остановилась перед высокой деревянной лестницей, приставленной к крыше. На втором этаже было распахнуто окно, и оттуда слышались приглушенные голоса. За птичьим щебетом невозможно было разобрать ни слова. Не долго думая, Лариса вскарабкалась по лестнице, легко и бесшумно, как кошка.
– Нет, а кому это нужно? – услышала она голос одной из близняшек.
– Много будешь знать, скоро состаришься, – ответил неприятный вкрадчивый тенор, принадлежавший черно-красному, – ладно, девочки, нам пора. Вы все поняли?
– Какие у нас гарантии? – мрачно спросила Ира.
– Вы сами – вот ваша главная гарантия. Качество работы и молчание. Гуд-бай, лапушки. Когда переедете к Петру Петровичу в клуб, обязательно вас там навещу.
Лариса болезненно поморщилась, сообразив, что главное она пропустила из-за глупой бесполезной болтовни с шофером. Послышался стук двери. В комнате близняшек повисла тишина. Лариса надеялась, что Ира и Света сейчас же начнут обсуждать визит Гулливера с неизвестным черно-красным, но они молчали, как будто чувствовали, что их слушают. Оставаться на лестнице не стоило, ее могли заметить, и Лариса быстренько спустилась, отошла к забору, села на березовый пенек, достала из кармана штанов свистнутые у шофера сигареты, хотела закурить, но не было зажигалки.
– Ты что здесь делаешь? – из окна на втором этаже высунулась голова одной из близняшек. Лариса их так и не научилась различать, а потому крикнула наугад:
– Ирка, будь человеком, кинь зажигалку.
Голова спряталась, и через минуту к Ларисиным ногам упал коробок спичек. Лариса с наслаждением закурила.
Света захлопнула окно и села на кровать рядом с Ирой.
– Лариска, по-моему, подслушивала, – произнесла она шепотом сестре на ухо, – там лестница у окна, она, кажется, только что с нее слезла.
– Ну, если она слышала весь разговор, то будет молчать, – Ира оскалилась, – ей ведь жить хочется. Ну, а если только кусок разговора, то вряд ли она что-то поняла.
– Думаешь?
