«Вряд ли такой старик станет приставать, — подумала она, — тем более к „малчику“. Можно считать, мне повезло».
Подтянувшись, она запрыгнула в теплушку.
Там было душно, пахло потом и табаком. От пола до потолка теплушку заполняли ящики, из которых торчали клочья стружки. Свободный кусок пола, тоже усыпанный стружкой, занимало что-то вроде стола — пустого ящика, накрытого газетой, на которой стояла располовиненная бутылка портвейна «Кавказ» и валялось несколько помидоров.
Маша осторожно присела на ящик, служивший, как ей показалось, табуреткой. Дедок сел напротив, молча разлил портвейн в две пустые жестянки из-под «спрайта», одну протянул Маше:
— Пэй!
— Спасибо, я не пью, — вежливо отказалась Маша.
— Пэй! — повторил старик громче, тут же залпом опорожнил свою банку, слил себе остатки, пусттую бутылку бросил на пол, в стружку.
Неожиданно поезд зашипел, выпуская пары, дернулся всей своей многотонной массой и медленно, неохотно тронулся. Прошло всего три минуты, а не десять.
— Можно приоткрыть дверь? — осторожно спросила Маша. — Очень душно.
Ни слова не говоря, старик подвинул громыхнувшую дверь. Сквозь широкую щель повеяло свежим воздухом. Поезд быстро набирал скорость. Товарная станция осталась позади. Запахло морем.
Откупорив новую бутылку, старик уставился на Машу красными заплывшими глазами и произнес:
— Пэй!
— Ой, посмотрите, что это там? — Маша указала рукой на каменистый дикий пляж, мелькнувший в щели. Старик повернул голову. Быстрым движением Маша вылила содержимое своей банки в стружку, а когда дедок опять уставился на нее, скорчила гримасу, вытерла губы и взяла помидор.
— Я все выпила, — сообщила она, откусывая от целого помидора, — за ваше здоровье.
Дедок одобрительно кивнул, налил еще себе и ей.
— Пэй!
Повторилось все сначала. Маша подумала, что до Орла под ее ящиком образуется портвейное озеро. Впрочем, она не собиралась ехать в теплушке с дедком до самого Орла. Она надеялась, что ее попутчик скоро отключится от такого количества дрянного портвейна и ей удастся на ближайшей остановке выпрыгнуть и быстро найти пустой вагон в этом же составе.
Остановка не заставила себя ждать. Поезд, проехав не больше получаса, тяжело охнул, зашипел и замер. Маша выглянула в щель. Прямо за рельсами начинался обрыв, под обрывом — море. «Ничего — подумала она, — пробегу по кромочке».
Старик, казалось, задремал, сидя на своем ящике. Маша надела рюкзак на плечи и осторожно скользнула в щель. Ноги тут же заскользили по мелкой острой гальке обрыва. Забыв об одном из главных законов товарняцких путешествий, Маша пролезла под вагоном и едва успела распрямиться на другой стороне пути, как поезд тронулся и начал быстро набирать скорость.
Сердце у Маши заколотилось: еще чуть-чуть, и ее бы в лепешку раздавило колесом. «Надо быть внимательней и осторожней!» — строго сказала она себе. А поезд двигался все быстрей. Глядя на проезжающие мимо вагоны, Маша решила попытаться впрыгнуть на какую-нибудь тормозную площадку. Она знала, что сразу нарушит еще один закон товарняцких путешествий: не запрыгивать на ходу. Но очень уж жаль отстать от поезда, следующего до самого Орла.
Подходящей тормозной площадки все не попадалось. Маша бежала за вагонами, а скорость все росла. И вдруг с ней поравнялась невысокая открытая платформа, на которой ехало нечто огромное, прикрытое брезентом защитного цвета.
— Давай! Давай! — на краю платформы стоял на корточках дедок-попутчик и протягивал ей руки.
Не успев удивиться, каким образом он оказался возле брезентового чудовища, как умудрился попасть туда из своей портвейновой теплушки, Маша подпрыгнула на бегу, с поднятыми вверх руками. Старик ловко подхватил ее за руки и быстро втянул на платформу.
Кепка слетела, заколка раскололась, темно-каштановые волосы упали на плечи. Несколько секунд Маша и дедок молча смотрели друг на друга и тяжело дышали. Но Маша быстро отдышалась, а дедок продолжал сопеть. Поезд немного снизил скорость, стал двигаться ровно и медленно. Старик, ни слова не говоря, с растопыренными руками пошел на Машу. Он сопел все сильней. Маша с ужасом заметила, что не такой уж он и старый. Она медленно отступила к краю платформы. Старик продолжал надвигаться. И тут Маша спокойно произнесла:
— Подождите, пожалуйста. Послушайте, давайте сначала поговорим. Давайте поговорим по- хорошему.
Слова ее заглушило шипение выпускаемых паров. Поезд утробно фыркнул и замедлил ход. Не дожидаясь, пока он остановится совсем. Маша метнулась в сторону и точным балетным прыжком соскочила на соседний пустой путь.
Приземлилась она неплохо, только слегка занесло из-за рюкзака. Она упала на четвереньки, ободрала острым гравием кожу на ладонях и почувствовала, что одна коленка под джинсами разбита в кровь.
А поезд между тем раздумал останавливаться. Он лишь слегка притормозил, будто давая Маше возможность спрыгнуть, и поехал дальше, вновь набирая скорость. Но не в сторону Орла, как думала Маша, а совсем в противоположную — к реке Чандры, по которой проходила граница между Россией и маленьким кавказским государством.
Раздался оглушительный гудок. Маша едва успела опомниться, встать с четверенек и отпрыгнуть. Мимо промчался поезд, обдавая ее горячим ветром и гарью. Он состоял из одних наглухо заколоченных пульманов. Как только путь освободился, на Машу наскочила огромная кавказская овчарка и с остервенелым рычанием стала заваливать ее на землю. Уже ничего не соображая. Маша только старалась закрыть разодранными ладонями лицо и горло.
Однако собака не собиралась ее грызть — лишь повалила на землю и стала обнюхивать, потом даже лизнула. Тут раздался грубый мужской голос:
— Сильва! Ко мне! — чья-то рука оттащила овчарку за ошейник.
Маша осторожно отняла ладони от лица и попыталась встать. Тот же голос скомандовал:
— Лежать! Руки за голову!
Маша не возражала. Ее грубо ощупали, обыскали, потом заорали:
— Встать! Руки за голову! Повернись! Медленно! Маша выполнила все команды, а когда повернулась, увидела перед собой двух молодых кавказцев в какой-то странной полувоенной форме. Один держал овчарку за ошейник, другой — автомат наперевес, дулом в Машу.
«Странно, почему они не заглянули в рюкзак, ничего не спрашивают и не требуют предъявить документы», — успела подумать Маша перед следующей командой.
— Вперед! Пошла! Шаг в сторону — стреляю!
Днем из больницы доктор направился на своей «Тойоте» к Студенческой улице, оставил машину на углу и пешком дошел до калитки дома номер восемь.
Сквозь яблоневые ветки он увидел в глубине двора очень полную женщину в цветастом сарафане, развешивающую белье на веревке.
— Здравствуйте! — позвал ее доктор. — Скажите, пожалуйста, у вас живет Маша из Москвы?
Женщина закрепила прищепкой угол мокрой простыни и подошла к калитке. Войти во двор она не предложила.
— Жила у меня Маша из Москвы, — надменно сообщила она, — уехала сегодня. Деньги назад затребовала и отчалила со своим рюкзачишкой. Артистка-авантюристка! А вам она зачем?
Маленькие быстрые глазки окинули доктора с ног до головы жадным подозрительным взглядом.
— То есть она вам заплатила вперед, стало быть, уезжать не собиралась, а потом неожиданно уехала? — проигнорировав вопрос хозяйки, уточнил доктор.
— А вы кто ей будете? — хозяйка, в свою очередь, не желала отвечать доктору.
Секунду подумав, Вадим тихо и внятно произнес:
— А я ей буду любовник! — Развернулся и быстро пошел по улице к машине.
Садясь за руль, он подумал, что хозяйка, наверное, еще полчаса проторчит у калитки, хлопая своими
