ссадинами... Когда новоприбывшие подошли к воротам, один из стражей выступил вперёд,
— Эй, кто такие? — спросил он. Охранник, черноволосый и черноусый, был на несколько дюймов выше своего напарника. — Что-то вы не похожи на тех высоколобых придурков, что заявляются сюда время от времени.
Говорить от имени всех было поручено Хорхе — как тогда, когда они прибыли в Денвер.
— А мы и не планировали тащиться сюда,
Томас восхитился, как это у Хорхе гладко получилось — ведь, если разобраться, тот не сказал ни слова неправды!
На стража, однако, краткая речь Хорхе впечатления не произвела.
— Да неужто из самого ПОРОКа? Ах-ах, какие мы важные. Я прям в штаны наложил с перепугу. Думаете, вы тут первые такие припёрлись с хозяйским видом? Острых ощущений не хватает — с хрясками потусоваться захотелось? Валяйте, флаг в руки — особенно если вспомнить, что тут в последнее время творится. — Он отступил в сторону и сделал преувеличенно любезный приглашающий жест. — Добро пожаловать в хрясконаторий и приятно провести время! Если нечаянно лишитесь ручки или глазика — требования о компенсации потерь не принимаются.
Повисшее в воздухе напряжение становилось почти осязаемым, и Томас забеспокоился, как бы Минхо не испортил всё дело каким-нибудь «остроумным» комментарием. Поэтому он поспешил вмешаться:
— А что тут творится? Что вы хотите этим сказать?
Охранник пожал плечами.
— Местечко у нас тут не очень приятное, вот что. А больше вам знать ни к чему.
Ух, как это всё Томасу не нравилось!
— Ну ладно... Вы не знаете, в последние сутки-двое к вам не поступали новые... — Томас замялся. Назвать Ньюта хряском у него не поворачивался язык. — …новые люди? Вы ведёте учёт?
Второй страж — невысокий и коренастый, с бритой головой — прочистил горло и сплюнул.
— Кого ищете? Парня или девку?
— Парня, — ответил Томас. — Зовут Ньют. Немного выше меня, светлые волосы, длинные такие... Хромает.
Тот снова сплюнул.
— Кажись, знаю. Но знать и сказать — разные вещи. У вас, ребята, похоже, денег куры не клюют. Поделиться не хотите?
Томас, воспрянув духом, с надеждой обернулся к Хорхе — тот гневно сжал губы.
Минхо опередил Хорхе:
— Не клюют, образина долбаная. Говори, где наш друг.
Охранник яростно дёрнул стволом лончера в его сторону.
— Сперва бабки покажи! Моя цена — тысяча. И кончен разговор.
— Бабки — у него, — сказал Минхо, указав большим пальцем на Хорхе; казалось, приютель был готов испепелить глазами стоявшего перед ним вертухая. — Шкуродёр проклятый.
Хорхе извлёк из кармана карточку и помахал ею в воздухе.
— Не пытайся её захапать — тебе тогда придётся меня застрелить. И сам знаешь — без кода у тебя всё равно ничего не выйдет. Получишь ты свои бабки. А теперь показывай дорогу.
— Договорились, — отозвался тот. — Пошли за мной. И помните — если не повезёт — подерётесь с хряском, а он вам что-нибудь оторвёт, плюйте на всё и рвите когти, как будто за вами весь ад гонится. Даже если он вам ногу откусит. Или — гы-гы — обе ноги.
Он развернулся и потопал в открытые ворота.
Глава 36
В Санатории царили грязь и разложение. Охранник-коротышка оказался весьма разговорчив, и ведя гостей по своим владениям, выдал больше информации, чем Томасу хотелось знать.
Согласно описаниям недоростка, посёлок хрясков представлял собой обширный комплекс зданий, выстроенный в форме концентрических колец. Общественные предприятия — столовая, лазарет, увеселительные заведения — расположены в середине, их окружают ряды невзрачных жилищ. Санатории были задуманы с гуманной целью — как убежища для заразившихся, где они могли бы жить, пока безумие не одержит над ними верх. После того, как хряски переходили за Черту, их отправляли в забытые богом и людьми места, покинутые жителями в самый разгар солнечного катаклизма. Теми, кто строил Санатории, двигало стремление дать больным людям последнюю возможность пожить полноценной жизнью перед наступлением конца. Подобные посёлки выросли около большинства оставшихся на планете городов.
Но благие намерения обернулись далеко не благими последствиями. Сюда свозили людей, потерявших всякую надежду и знающих, что скоро их засосёт всепожирающий водоворот гниения и безумия. В результате поселения превратились в самые отвратительные клоаки, когда-либо известные человечеству. Обитатели Санаториев отлично знали: что бы они ни сотворили, никакого наказания не последует, и поэтому преступность цвела здесь махровым цветом. Убежище превратилось в рассадник насилия и хаоса.
Друзья шли мимо убогих развалюх, и Томаса пробирала дрожь: как же должно быть ужасно жить в таком месте! Большинство окон в домах было разбито; их провожатый объяснил, какой глупостью было решение застеклять окна в поселках, подобных этому: осколки стекла сразу стали использоваться в качестве оружия. Улицы утопали в отбросах, и хотя людей пока видно не было, у Томаса возникло ощущение, что за их маленькой группой ведётся пристальное наблюдение изо всех тёмных углов. Издалёка до его ушей донесся залп грязных ругательств, потом с другой стороны раздался чей-то жуткий крик. Томас занервничал ещё больше.
— А почему вы просто не прикроете всю лавочку? — спросил он. Томас оказался первым из всей группы, кто решился открыть рот. — То есть... ну, если дела так плохи...
— Плохи? — переспросил охранник. — Приятель, плохо — это понятие относительное. Просто тут ничего не поделаешь — куда еще девать этих людей? Нельзя же вот так вот взять и оставить их в наших городах-крепостях разгуливать среди здоровых! И бросать их туда, где живут хряски, ушедшие за Черту, тоже нельзя — их там сразу сожрут живьём. А чтобы с ходу стрелять в тех, кто заразился — ни одно правительство в мире пока ещё не докатилось до этого. Вот такие дела. К тому же, для нас, иммунов, это отличная возможность неплохо подзаработать, раз уж никто другой сюда не рвётся.
Откровения стража повергли Томаса в еще большее уныние. Мир был на грани коллапса. Наверно, отказываясь помогать ПОРОКу, он поступает, как последний эгоист...
Бренда, с лица которой за все время их прогулки по поселку не сходила брезгливая гримаса, спросила:
— Почему бы прямо так и не сказать, что, мол, мы разрешаем этим несчастным болтаться в этой богом забытой дыре до тех пор, пока они окончательно не спятят, после чего со спокойной совестью отправляем их с глаз долой?
— Верно ухватила, крошка, — невозмутимо ответил охранник. Томас даже не мог заставить себя почувствовать отвращение к этому типу — скорее, он вызывал у него жалость.
Они продолжали свою экскурсию, минуя один за другим ряды жилищ — грязных, загаженных, обшарпанных...
— А где все? — полюбопытствовал Томас. — Я думал, что тут народу — яблоку негде упасть, а здесь никого. И что всё же вы имели в виду, когда говорили про какие-то события?
На этот раз ответил охранник с усами — и слава богу, потому что голос коротышки уже всем надоел.
— Кое-кто — те, кому повезло больше других — сидят по домам под «кайфом». Но большинство сейчас в ценральной зоне — едят, или во что-нибудь играют, или затевают какую-нибудь пакость. Их присылают
