– Клад.
– Клад?
– Вот именно! Клад! – заорал удивительный этот человек, вытаращив глаза.
– Ты ванский, наверное?
– Ванский, да! А также из села Алюр! Ванец клад ищет, а мушец – несуществующий цветок. Заболтался я с вами, тени-то мои убежали, – сказал он, быстро переместил железный прут и давай снова что-то про себя высчитывать-соображать.
В одной из скал было круглое отверстие. Он смотрел, смотрел на это отверстие, потом вскрикнул и побежал. Остановился, обернулся, снова стал что-то считать-прикидывать. Вернулся, передвинул вправо прут, отсчитал семь шагов от тени и, встав на карачки, стал быстро копать землю. Копает и не обращает на нас никакого внимания. Он копает, а перед ним гора земли растет. Я слышал, что алюрцы народ жизнерадостный, с пытливым гибким умом, и что в погребах их всегда вдоволь отменного домашнего вина. Что один из апостолов, дойдя до этих краев и отведав здешнего вина, воскликнул: «Куда еще нам идти, братья? Разве найдешь лучше место?» По-армянски это звучит так: «Айл ур ертанк…» и т. д. По двум начальным словам назвали это село – Айлур. Со временем название стали произносить иначе: «Алур», или «Алюр». Жители этого села, говорят, очень расчетливы. Они начитанны, практичны и заняты тем, что выискивают в древних книгах разные полезные советы и следуют им.
Наш кладоискатель был, видно, из этой породы.
Мушец Тигран подошел к нему и сказал, вспомнив недавнюю историю с гончаром:
– Братец наш из Вана, ты, наверное, хочешь найти для нас кувшин?
Тот испуганно посмотрел на нас, решив, что мы вознамерились отобрать у него клад. Лег всем телом на яму и закричал:
– Ваше место в Бингёле, слышите? В Бингёл идите!
– Но чтоб дойти до Бингёла, нам нужен кувшин для воды – бхбхик.
– Здесь нет кувшина, здесь клад зарыт! Клад, слышите?! Вся земля васпураканская – клад! Господи, сколько лет прожил на земле – одного умного мушца не встретил! Сказал и, не меняя положения, продолжал рыть под собой землю. Руками. Вдруг лицо его просияло. Очевидно, рука его коснулась в земле того самого клада. Он вздрогнул всем телом, но, метнув на нас испуганный взгляд, только крепче прижался к земле.
– Ваше место в Бингёле, в Бингёле вода бессмертная, а также хороша для пищеварения! Даже слишком хороша! Горе тем богачам, которые пьют воду Бингёла! – воскликнул ванец-кладоискатель и неожиданно расхохотался, дико вращая глазами.
Вначале мы думали, что этот подозрительный человек преследует нас, но, глядя на его ужимки и странные движения, мы поняли, что это дьявол, одетый в мужскую одежду. Мушец Тигран предложил воткнуть ему в тело иглу, чтобы он нас не сглазил. Но у нас с собой не было ни одной иголки, да и времени, чтобы заниматься всякими там сатанинскими делами, тоже не было.
И мы решили смыться отсюда подобру-поздорову. Это был единственный выход освободиться от васпураканца. Один бог ведает, о чем он думал и что замышлял, возлежа на своей яме. Мы потихонечку надели наши трехи и были таковы.
В мастерской шорника О Городе-крепости я был много наслышан. Это название связывалось у меня с Арабо. Улицы здесь были покрыты булыжником.
Город-крепость был построен на плоскогорье и окружен естественными укреплениями. Над ним возвышалась огромная крепость. Путники, побывавшие в Городе-крепости, рассказывали, что по ночам на макушке крепости черти варят смолу в больших карасах.
Дома в городе были сплошь из черного камня, крыши железные, окрашенные в красный и зеленый цвета. Через весь город протекала река Синам. Два моста через эту реку имели даже названия – Каменный мост и Чугунный мост. Последний вел к Сарыкамышу.
Мы прошли Каменный мост и двинулись к улице Лорис-Меликова. Здесь, на дороге, ведущей к крепости, стоял памятник русскому солдату. Двуглавый орел сердито клевал зеленое полотно с красным полумесяцем под ногами бронзового солдата.
Возле памятника нас встретил мужчина с Георгиевским крестом на груди. Звали его странным именем – Сраб. Сраб был родом из села Вардаблур, что в Лори. В 1877 году он участвовал в знаменитом сражении на Алачских высотах и вместе с победоносным войском Лорис-Меликова вошел в Город-крепость. У Сраба были черные брови и необыкновенно синие глаза. После войны он остался жить в Городе-крепости и был занят тем, что поставлял оружие гайдукским отрядам.
– Мне было восемнадцать лет, когда Лорис-Меликов погнал пашу Мухтара. Гром наших пушек доходил до Дорийских гор, – сказал лориец Сраб и повел нас через городской сад в маленькую мастерскую. На вывеске у входа были нарисованы деревянное седло и голова лошади: седло красного цвета, голова лошади – черная.
В мастерской Сраб познакомил нас с двумя мужчинами.
– Из страны пришли, – сказал им Сраб шепотом и быстро вышел из мастерской. Страной здесь называли наш край.
Один из армян был эрзрумец, другой – игдирец. Имя эрзрумца было Аршак, но звали его все Дядя. Нацепив передник мастерового, он чинил старое седло. Он был чуть выше среднего роста, усы тронуты сединой, глаза светлые, молчаливый; работал, склонив голову и что-то бормоча под нос. Стол его был завален деревянными и железными стременами, подковами, гвоздями, чересседельниками, а за спиной висели вожжи, кнут, уздечка, а также три чучела – лошади и двух ослов.
Игдирца звали Дро*. Это был молодой человек среднего роста, смуглолицый, с небольшими усиками и бородкой. Он беспрестанно курил и разгоряченно спорил с молодым александропольским офицером, одетым во френч, у которого из-под офицерской шапки выбивались черные шелковистые волосы. Речь шла, насколько я понял, об освобождении Западной и Восточной Армении. Два-три раза до моего слуха дошли имена Андраника и Геворга Чауша.
* Дро – главарь дашнаков, ратовавших за «независимую Армению».
Дро был офицером русской армии. В споре он явно держал верх – александрополец постепенно сдавал позиции.
Аршак работал молча, не обращая внимания на спорящих. Время от времени его изрытое оспой лицо освещала мягкая улыбка. Он напоминал человека, чей конь нетерпеливо топчется у порога, а сам он спешит привести в порядок сбрую, чтобы без промедления пуститься в путь, но куда? Может быть, в Карин, а может, к Сасуну?
– Поскольку ты согласен со мной в идейном отношении, давай выпьем за будущее – за освобождение, – сказал Дро молодому офицеру. – И Аршак пусть выпьет с нами.
– Будущее трудовой Армении куется в Сасунских горах, поэтому я предлагаю выпить прежде всего за Геворга Чауша и его фидаи, из которых двое находятся сейчас с нами, – заметил Аршак и, отложив седло, вместе с нами подошел к офицерам.
– Выпьем! – воскликнул офицер-александрополец, поднявшись.
Наполнили стаканы.
– За Андраника и Геворга Чауша! – прогремел игдирец. – Вот уж про кого сказано – горячая голова! Выпьем за наших гайдуков!
– Уж горячей, чем у тебя, не найдешь головы, – заметил Аршак. – Прежде чем пить за гайдуков, научился бы ценить их по достоинству.
– А сам я не гайдук разве? И кто он, наконец, этот шапиндарахисарец? – разгорячился Дро. – При помощи Геворга Чауша и нескольких сасунцев убил Халила в лесу и думает, что спас родину. Да я, если хотите знать, в двадцать лет отправил в преисподнюю царского губернатора. Взрыв – и княжеская карета с
