– Сын мой, – сказал паша солдату, – открой дверь вагона и отдай весь хлеб святому отцу.
Священник привел людей, и они разобрали весь хлеб. А поезд полководец оставил в своем распоряжении.
– Прицепи еще несколько вагонов, – приказал полководец начальнику поезда. – Погрузим войско и боеприпасы. Да знай, не в Ереван везешь, а прямиком на станцию Эчмиадзин.
Вскоре поезд с пехотой и боеприпасами ушел.
Остались мы при конях.
– По коням! – прозвучал приказ, и конница понеслась следом за поездом.
У Дро был свой автомобиль.
– Садись в мою машину, поедем, – сказал Дро Андранику, распахивая дверцу автомобиля.
– Ты что, не знаешь Андраника? Чтобы я оставил свое войско и сел рядом с тобой, слыханное ли это дело?
И полководец сел на своего Аслана.
Прибыли в Арташат, видим – Дро уже там.
– Садись в машину, – снова приглашает Дро.
– Давай, давай, – говорит Андраник, – езжай себе.
Дошли до Норагавита – Дро ждет нас там. Опять подъезжает к Андранику:
– Садись, подвезу.
– Знаешь что, – грозно сказал паша, – не показывайся больше мне на глаза, а не то плохо все это кончится!
– Паша, – попросил Дро, – размести войско в казармах, а сам приезжай в Ереван.
Не доезжая до Ереванской крепости, Андраник отправил двух солдат проверить Разданский мост. Вскоре наша конница перешла мост перед заводом Шустова и пошла через цветущие сады к Эчмиадзину. Впереди ехал Андраник, за ним – все мы. И вдруг слышим, кто-то мчится за нами галопом; обернулись, глядим – два всадника на взмыленных конях, оба без шапок. Один из них был Дро.
– Паша, это что же ты нас обманул? – говорит Дро. – Ведь ты обещал прийти в Ереван.
– Пехота моя давно уже в Эчмиадзине. Я увожу свое войско за границу.
– Оставив настоящую Армению, ты ищешь того, чего нет. Армения там, где вершины Масиса, – сказал Дро и прибавил: – Ты иди, а войско пусть остается.
– Чтоб я тебя больше не видел! – гаркнул Андраник.
Дро вернулся по той же дороге.
Ночь мы провели в селе Паракар.
Утром рано Андраник нам говорит:
– Ребята, сегодня праздник цветения, вы почему лошадей не украшаете?
Украсили мы своих лошадей венками и сели в седла.
Возле-храма Рипсиме видим – встречает нас народ с хлебом-солью, а впереди сам католикос и епископ Гарегин. Андраник спешился, опустился на колени перед католикосом и поцеловал ему руку. Потом принял хлеб-соль, переломил хлеб и, передав поводья своего коня солдату, сел в карету рядом с католикосом.
В Эчмиадзине паша собрал все наше оружие, сложил на складе, запер на замок и ключ отдал католикосу. И знамя передал, вывезенное из Сасуна, пулями в сорока местах пробитое. Потом каждому из нас сказал прощальное слово и велел идти по домам.
Я и еще несколько ребят из Ерзнка пошли в Ереван, чтоб продать наших коней. Коней мы отдали Дро, он нам за них денег дал. Взяли мы деньги, пошли на базар. А на базаре полицейский украл деньги у одного из наших ребят. Во дворе мечети мы поймали вора, Хорен, сын моего дяди, он из моей сотни был, ударил полицейского. У полицейского пошла кровь ртом. Мы его привели к роднику на Гантаре*.
* Гантар – название рынка в старом Ереване.
Тут прибежал главный полицейский города с наганом в руке.
– Ребята, кто это сделал?
– Я, – сказал Хорен. – А зачем он деньги у Степана украл?
– Если за воровство, поделом ему, – сказал офицер, дважды выстрелил в воздух и ушел.
А мы снова дошли на Гантар – купить кой-чего в дорогу. И вдруг видим – их солдаты окружили наших ребят возле русской церкви. Солдат этих Дро привел.
Напротив Гантара есть черное здание. Я стоял перед этим черным зданием, а мой родич Хорен на балконе стоял. Какой-то солдат хотел меня ударить. При мне кинжал был, я его мигом выхватил, сам первый того солдата ударил. Вдруг издали выстрелили, мне в колено попали. Я упал.
– Ну, ты, Дро, бессовестный! – крикнул Хорен и, спрыгнув с балкона, побежал мне на помощь.
Андраник в это время курил наргиле на балконе гостиницы «Казарапат». Назавтра он готовился уйти из Эчмиадзина. Вдруг в конце улицы появились два запыхашихся годца.
– Паша, – сказали они, – в Ереване драка. Солдаты Дро стреляют в твоих ребят, а ты сидишь тут, наргиле куришь.
Ни слова не сказал паша, отложил наргиле, встал и отправился к патриарху.
– Святейший, – сказал, – дай ключи.
Взял Андраник ключи, отпер тот склад, созвал всех своих бывших воинов, стоявших в Эчмиадзине, раздал им оружие, некоторым по два даже пистолета досталось, вывел коня из конюшни и повел войско на Ереван.
Пушки повыше села Кохб установил, а пулеметы на Цицердакаберде.
На старом мосту стоял часовой. Подошел к нему паша, отобрал оружие.
– Ты кто такой? – удивился часовой.
– Я Аадраник-паша. Пойди скажи Дро – Андраник на мосту ждет тебя.
– Отдай оружие – пойду.
– Иди, а как вернешься – получишь свое оружие.
Отправился часовой к Дро. Пришел и видит – Дро уже сапоги скинул, спать приготовился.
– Андраник-паша зовет тебя. Сказал: пойди скажи Дро – пусть сейчас же сюда идет.
– А где он сам?
– На мосту.
Дро натянул сапоги и побежал к председателю Хатисову. Хатисов уже тоже спать собрался.
– Андраник занял мост и установил орудия. Пойди вразуми его, – сказал Дро.
– Сам кашу заварил – сам ее и расхлебывай, – сказал Хатисов, председатель.
Дро отказался идти на переговоры с Андраником. Нечего делать, пошел Хатисов к мосту один.
– А тебя кто звал? Я за Дро послал, – сказал паша.
Но Дро догадался обратиться к английскому и французскому консулам, потом про полковника Гибона вспомнил, к нему побежал: помоги, мол. Консулы с Хатисовым и Гибоном пришли и сели на ступеньки перед мостом.
Андраник потребовал, чтоб ему выдали его солдат, убитых и раненых, и денег потребовал на похороны и на лечение. И еще говорит, чтобы раненые немедленно были переведены в Эчмиадзин. Хатисов сказал, что он лично до поздней ночи ходил по улицам, весь город обошел, чтобы установить точное число убитых и раненых.
– Всего один раненный в колено, да и тот уже перeправлен в Эчмиадзин.
Хатисов пошел, взял из казны государственной больую сумму и передал ее полководцу для
