Серые глаза немки немного смягчились.
– Спасибо.
– Что если нам остаться на несколько дней в Бангкоке? – предложил Малко в порыве внезапного вдохновения. – Я знаю один великолепный пляж на берегу Сиамского залива...
Саманта покачала головой.
– К сожалению, не могу. Меня ждут дела. Первым же самолетом я вылетаю в Сайгон. Я и так уже много потеряла на этом деле...
В ней снова взяла верх прежняя деловая женщина. “А жаль”, – подумал Малко.
“Каравелла” приземлилась так мягко, что они даже не почувствовали момента посадки. Саманта поднялась первой. Они долго молчали. В транзитом зале им предстояло расстаться. Саманта остановилась, Малко с трудом подыскивал слова прощания. Немка избавила его от мучений: она подошла к нему совсем близко и очень тихо произнесла:
– Удачи тебе, милый.
И ее губы быстро коснулись губ Малко. Затем она удалилась, грациозно покачивая бедрами, а Малко смотрел ей вслед, не замечая толкавших его пассажиров, и думал, не теряет ли он сейчас нечто очень важное...
Его Светлейшее высочество принц Малко Линге, кавалер ордена Серафимов, маркграф Нижнелужицких гор, великий воевода Сербии, кавалер прусского ордена Черного Орла, наследный граф Святой Римско-Германской империи, ландграф Флетгауза, почетный командор Большого креста Мальтийского ордена, удобно устроившись в мягком крселе “Дугласа” Скандинавской авиакомпании, летел над киргизскими степями на высоте девять тысяч метров к своему Лицейскому замку.
Ему было грустно.
Напряжение борьбы уже улеглось, и теперь как страшный сон он вспоминал кровавый переплет, из которого чудом выбрался. Он всегда ненавидел насилие, но, увы, профессия секретного агента, пусть даже элитарного, заставляла его сталкиваться с убийствами и страданиями людей гораздо чаще, чем, например, наслаждаться произведениями искусства.
Чтобы хоть немного забыться, он решил задержаться в Копенгагене и побродить по антикварным лавкам в надежде пополнить свою коллекцию фарфора.
Его “дуглас” вылетел из Бангкока в десять тридцать утра и должен был приземлиться в Копенгагене в восемнадцать часов. Карин, белокурая шведская стюардесса, наклонилась к нему и взяла у него из рук пустой бокал.
– Не желаете ли еще немного шампанского перед ужином?
Он попросил бокал “Моэт и Шандон” 1964 года и посмотрел вслед удаляющейся Карин. Он уже летал этим рейсом несколько лет назад и теперь сразу узнал ее. Она была все так же красива – и, наверное, все так же неприступна. Тогда, в бангкокском отеле “Эраван”, она отказалась поужинать с ним, хотя ему всего лишь хотелось ненадолго забыть о своем одиночестве...
Карин снова подошла к нему. От нее шел запах легких духов.
– Какое меню предпочитаете? – любезно спросила она. – Скоро подадут ужин.
– Восточное, – ответил Малко. – Нази-горенг.
У него уже начиналось нечто вроде ностальгии по Индонезии – этой примитивной, жестокой и прекрасной стране.
В ожидании ужина он пробежал глазами таиландские газеты. Индонезийское дело занимало все первые страницы. Президент Индонезии выступил с длинной речью, в которой торжественно благодарил офицеров, оставшихся верными правительству. Особая благодарность выражалась генералу Унбунгу, который был назначен начальником главного штаба национальных вооруженных сил.
По словам президента, в Джакарте уже воцарилось спокойствие, и последние коммунистические группировки добровольно сложили оружие. Зато в западной прессе сообщалось, что в стране рекой льется кровь. Коммунистов истребляли семьями, целые деревни сжигались дотла.
Малко вспомнил добродушное лицо генерала Унбунга и новые блестящие винтовки “М-16” в руках его десантников. Он изо всех сил старался убедить себя в том, что резня произошла не по его вине, что теперь уже безразлично, кто выполнял индонезийское задание – он или другой агент ЦРУ...
Но ведь это был именно он.
Принцу не терпелось поскорее оказаться в своем замке, откупорить бутылку шампанского и лечь в постель с Александрой. Это было лучшим лекарством от депрессии, а заодно – и от неотступных воспоминаний о графине Адлер...
Принесли ужин, и Малко сразу же пожалел о сделанном выборе: его сосед с наслаждением намазывал икру на хрустящие хлебцы и запивал лангуста лаффитом.
Под крыльями “Дугласа” проплывали вершины Гималаев. Белый, чистый, спокойный мир...
Закончив ужин, Малко зашел в туалет вымыть руки. Из зеркала на него посмотрел мужчина с усталым лицом и покрасневшими от бессонницы глазами, в которых сквозило пережитое страдание.
Выходя, принц заметил на белой стене туалета мстительную надпись, нацарапанную каким-то острым предметом:
“Индонезийцы – грязные свиньи!”
Похоже, Малко был не единственным человеком, у которого в Индонезии возникли кое-какие проблемы...
