Управляющий игорным залом состроил гримасу:
— Мне не очень-то нравится здесь. К тому же, я знаю одно более симпатичное местечко на Нотвейн- роуд. Потом отвезу вас в отель. Я найду вас через пять минут в вестибюле.
Ожидая итальянца, Малко с трудом отбился от последовательных приставаний пылающих страстью проституток. Итальянец наконец появился. Крепко выругавшись, он разогнал назойливых шлюх.
— К счастью, я говорю на цвана, — заметил он. — Они едва понимают по-английски.
Он пошел впереди Малко к своей машине — черному «ягуару», необычному в этом жарком климате. В тот момент, когда Дентс уже взялся за руль, Малко повернулся к нему:
— Подождите, я хотел бы спокойно с вами потолковать.
Итальянец удивленно посмотрел на него.
— О чем это?
— О вашей подружке Луизе. Или Ванде, если хотите...
Внезапно глаза итальянца стали столь же выразительны, как оружейные стволы.
— Кто вы? — спросил он сухо. — Я ни с кем не обсуждаю свою частную жизнь.
— Я — друг двух южноафриканцев, которых убили в последние дни, — сказал Малко. — И ваша служащая Луиза попыталась убить меня вчера вечером. С той поры она исчезла. Вы ничего не знаете об этом?
И без того изможденное лицо итальянца, казалось, еще больше сузилось.
— Нет, я... в самом деле... Полиция побывала у меня, они мне сказали, что Луиза оказалась замешанной в вооруженном нападении. Я не смог ничем им помочь. Впрочем, — добавил Дентс более твердым тоном, — мне ничего неизвестно.
— Луиза — ваша любовница, — проговорил Малко. — Вы должны знать о ней кое-что.
Марчелло нервно повернулся к Малко.
— Послушайте, — произнес он, — я не хочу, чтобы ко мне приставали со всем этим...
Итальянец внезапно остановился. Малко, сохраняя полное хладнокровие, только что вынул свой браунинг и приставил его ствол к уху управляющего игорным залом. Указательным пальцем он взвел курок, и в стоявшей в «ягуаре» тишине весьма отчетливо прозвучало короткое «клик».
— Господин Дентс, — начал Малко, — если вы откажетесь мне помочь, я буду считать вас сообщником Луизы и соответственно буду с вами обращаться...
— Что вы хотите этим сказать? — пролепетал насмерть перепуганный итальянец.
— Я мог бы пойти в полицию и поговорить там о вашем ремесле как сводника и сутенера, — произнес Малко, — но мне на это наплевать. Только учтите, что если вы тотчас же и вразумительно не ответите на мои вопросы, я спущу курок и разнесу вам голову. Вы находитесь в нескольких миллиметрах от вечности, господин Дентс...
Итальянец молчал, как рыба, его кадык вытанцовывал «йо-йо» вдоль гортани. До них слабо доносился шум от разборки между двумя проститутками, разгоревшейся у входа в «Габороне Сан». Малко еще больше приблизил свой браунинг к уху итальянца.
— Я говорю об этом вполне серьезно, господин Дентс.
Марчелло Дентс глянул на Малко глазами, полными ужаса, и неуверенно спросил:
— Что же именно вы хотите знать?
— Вы знали, что Луиза — активистка АНК?
— Да, — чуть ли не шепотом, тяжело дыша, ответил итальянец.
— Вы сотрудничали с ней?
— Нет. Но однажды, в начале нашей связи, она стала исчезать несколько вечеров подряд. Я счел, что она меня обманывает. Тогда я выследил ее. Вплоть до квартала Бонтленг. Она это заметила, и мы поссорились. Тогда она призналась, что ходит к каким-то активистам-неграм, готовящим революцию в Южной Африке. Это была их штаб-квартира. С той поры я никогда больше не задавал ей никаких вопросов...
— Она бывала там после вашей ссоры?
— По-моему, бывала.
— Вы сказали об этом полиции?
— Нет.
— Как вы считаете, сейчас она там?
— Я не знаю...
— Ладно. Поехали туда.
Итальянец чуть не подскочил на сиденье.
— Сейчас?
— Сейчас, — сказал Малко. — В ваших же интересах отыскать это место...
Итальянец было запротестовал, а затем все же завел мотор. Малко по-прежнему держал пистолет направленным на него. Скрывая возбуждение. Быть может, он наконец напал на правильный след! Они поехали по Нейрере Драйв, а затем итальянец свернул на Каунда-роуд.
— Вам знакома девица, именующая себя Гретой Манштейн? — спросил Малко. — Немка, которая побывала здесь некоторое время тому назад...
— Грета Манштейн? Такая брюнетка, худенькая, красивая? Я видел ее в отеле вместе с Луизой. Я думал, что она из клиенток.
В данном вопросе он проявлял достаточную искренность. Он свернул направо, на узкую безымянную улочку, и углубился в бедняцкий квартал. Они доехали до грунтовой аллеи, где «ягуар» начало трясти.
— Мы на месте, — проговорил итальянец, и голос ему изменил.
Малко заметил слева продолговатое серое здание с крышей из гофрированного железа посреди жалкого садика. Они проехали еще несколько метров, и итальянец был вынужден повернуть назад, поскольку дальнейший путь заводил в тупик. Фары «ягуара» осветили надпись «Бука Клоз».
В тот момент, когда они вновь проезжали мимо здания, зажегся прожектор, охватив машину пучком света! Итальянец выругался и резко увеличил скорость, преследуемый этим пучком.
Малко обернулся, когда прожектор уже погас. Это подтверждало слова итальянца. Видимо, была обнаружена тайная явочная квартира убийц Йоханны и Ферди.
Необходимы были самые срочные меры.
— Отвезите меня в «Габороне Сан», — произнес Малко, — и никому не говорите об этой нашей прогулке.
Итальянец не ответил, судорожно вцепившись в руль. Он был белый, как полотно.
Гудрун Тиндорф со зрачками, расширившимися от страха, с «береттой» в руке, одетая в ночную рубашку, наблюдала за дверью, через которую Ванда несколько минут назад отправилась за новостями. Немка, в то время не спавшая, слышала, как на Бука Клоз заезжала автомашина. Автомобиль в этом месте и в этот час был сигналом опасности. Гудрун Тиндорф прибыла накануне вечером из Южной Африки после поистине кошмарного путешествия, и ее нервы были на пределе. До того места, где она сейчас находилась, доносились разговоры, которые вели между собой негры под навесом. Проснулся, должно быть, и Джозеф Гродно.
Ванда возвратилась. К тому моменту Гудрун Тиндорф переоделась в джинсы и блузку.
— Они узнали машину моего сутенера, — сказала Ванда с вымученной улыбкой. — Он, должно быть, ищет меня.
Гудрун ощутила себя так, словно ледяная рука сжала ей сердце.
— Твой «жюль»! Он знает это место?
Ванда опустила глаза. Гудрун со всего размаху дала ей пощечину. Швырнув пистолет на кровать, она еще ближе подошла к метиске. На этот раз Гудрун стукнула се правой рукой. Губы у немки были сжаты, глаза словно обледенели, и она продолжала избивать Ванду изо всех сил, действуя поочередно обеими руками. До того момента, пока плакавшая метиска не рухнула к ее ногам.
— Кретинка! Идиотка! — шипела, как змея, немка. — Ты хочешь всех нас погубить!
Коленкой она оттолкнула Ванду, продолжавшую рыдать. Метиска тогда подползла к ней, как побитая собака, прижимаясь к ее ногам.
— Я прошу простить меня, я не знала, — бормотала в расстройстве чувств Ванда.
