Абди несколько секунд помолчал, поморщил лоб, размышляя.
– Пожалуй, это возможно. – Негр усмехнулся. – Они все лентяи. Ездить не хотят, а я это люблю. В Кении я иногда проезжал по пятьсот километров в день. Я могу сказать, что хочу поохотиться, в саванне много зверей.
– Оружие у вас есть?
– Карабин «Мерлин-444», – гордо сказал Малко. – Я возьму его с собой. Тот журналист, что едет в Браву, он что, ваш друг?
– Не совсем так, – ответил Малко, – но думаю, что возьмет меня с собой. Он не знает, зачем я еду в Браву.
Старый сомалиец снова в тревоге наморщил лоб.
– В Браве я вам помочь не смогу, – объяснил он. – Вы ничего не сможете сделать.
– Может, и так, – уклончиво ответил Малко.
Его план наконец начал оформляться, еще сырой, но нельзя сказать, что неосуществимый.
Вряд ли эта поездка будет увеселительной прогулкой, лишь бы Хельмут Ламбрехт хвастался не зря.
Малко огляделся. Негритянская семья направлялась к гроту, да и Фуския могла вернуться.
– Абди, – подытожил он, – до завтра мы не увидимся. Это было бы слишком опасно. Знайте, что журналиста зовут Хельмут Ламбрехт. Он приглашен сомалийским правительством.
– О'кей! – воскликнул Абди. – Я постараюсь сделать все как можно лучше. Если смогу, добьюсь, чтобы водителем назначили меня.
Он исчез в гроте, а Малко быстро пошел по пляжу в сторону города. Ирвинг Ньютон и Фуския ждут его.
Хельмут Ламбрехт приветливо помахал рукой, заметив Малко, когда тот выходил из лифта. Журналист сидел за столом в холле «Джаббы» в компании Мусы и еще двух сомалийцев, таких же бандитов, как и он; Малко присоединился к ним. Ламбрехт был именно тот человек, которого он сейчас хотел видеть.
– Ну, – спросил немец, – что нового?
– Вы это знаете, – сказал Малко. – Террористы из ФОПС убили жену посла и подбросили труп к посольству. Они грозятся ликвидировать еще одного заложника через три дня. Мы запросили в Вашингтоне новых инструкций, а все это время сомалийская милиция сидит сложа руки, -закончил он с горечью.
Наступило напряженное молчание. Его прервал «товарищ» Муса, который нравоучительно заявил:
– Американское правительство должно сделать все, что в его силах, чтобы спасти заложников.
Хельмут Ламбрехт, чувствуя, что напряжение растет, попытался разрядить обстановку. Он позвал официанта и молча указал пальцем на бутылку «Гастон де Лагранж». Потом обратился к Малко:
– Эта история не может иметь продолжения в Могадишо. Действовать надо Вашингтону. А вам совсем не мешает на пару дней отвлечься. Раз люди из ФОПС отказываются вступать в переговоры, вам здесь делать нечего. «Товарищ» Муса бросил беспокойный взгляд на журналиста.
– Вы хотите взять с собой товарища Линге в Браву?
– Да, – ответил Ламбрехт. – Ему покажут настоящее Сомали.
– Но нужно разрешение министерства информации, – мягко возразил сомалиец.
Ламбрехт смеясь хлопнул его по колену.
– Он не сможет во время поездки заниматься шпионской деятельностью. И потом, вы поедете с ним...
– Лучше все-таки спросить, – продолжал настаивать Муса, многозначительно глядя на собеседника.
– Я сегодня вечером ужинаю с Коффишем, – оборвал его немец. – И поговорю с ним об этом.
«Товарищ» Муса осторожно замолчал. Малко поспешил сказать, чтобы успокоить его:
– О, я не думаю, что смогу поехать. Я тоже должен попросить разрешения у своих властей.
Все облегченно засмеялись. Обстановка разрядилась. Муса наклонился к Малко и, сально улыбаясь, спросил негромко:
– Ну что, вам понравились сомалийские женщины, а?
Малко сдержанно улыбнулся. Он обнаружил Мусу на пляже, возвращаясь из грота. Стукач из СНБ ни на шаг не отставал от него.
Фуския прождала его в холле «Джаббы» полчаса в легком платье, едва прикрывавшем ноги. Зрелище, которое наверняка поколебало веру в социалистические идеалы трех северокорейцев, грустных, как потухшие свечи. Спина у Малко была исполосована ногтями. Определенно, у Фускии тропический темперамент. Как только они закрыли за собой дверь, она так рванула платье на груди, что пуговицы дождем посыпались на пол, и дальше вела себя в том же духе. Малко, успевший стать у Фускии завсегдатаем, сегодняшний вечер решил пропустить: наступающий день обещает быть длинным и трудным.
Присутствие «товарища» Мусы тем более не облегчит дела. К тому же попасть в Браву – это только начало.
Малко поднялся. Ирвинг Ньютон ждал его в посольстве.
– Может быть, до завтра, – сказал он.
– Отъезд в полседьмого, – уточнил немец. – Встречаемся здесь, в холле.
– Ну что? – тревожно встретил его первый секретарь.
– Все в порядке, – ответил Малко, падая в кресло напротив кондиционера. – За исключением нескольких деталей.
– Terrific! <потрясно (англ.)> – пробормотал американец.
Лицо Малко выражало сомнение. Его команда – это банда мокриц. Пенсионер с глазами кролика, «тропическая ласточка», горячая, как кошка на раскаленной крыше; политический противник, действующий по чужой подсказке, и, возможно, женщина, с которой он в своей жизни провел всего два часа. Против него – скорее всего, КГБ, наверно СНБ и все сомалийское население.
– Сколько наличных денег в сейфе посольства? – спросил он.
– Э-э-э... Примерно восемь тысяч долларов, – подсчитал американец.
– Отлично, – сказал Малко. – Вы смотаетесь на золотой рынок и купите все, что сможете. По двадцать пять шиллингов за грамм – этого добра будет немало. Вы подумали о радиомаяке?
– Его только что привезли из Найроби. Замаскирован под транзистор.
– Очень хорошо. Встретимся здесь через два часа. Подведем итог.
Малко холодно улыбнулся.
– Если все пойдет по моему плану, мы увидимся не скоро. Вы связались с теми, кого я вам назвал?
– Со всеми, – подтвердил Ирвинг. – Они stand-by <наготове (англ.)>. Дэвид Уайз желает вам удачи. Это не лишнее.
Малко тихонько выскользнул из постели. Фуския раскрылась во сне и, свернувшись калачиком, предоставляла возможность любоваться ее пышным задом. Он коснулся ее, и тут же бедра мулатки вздрогнули, как живые. Фуския слегка постанывала во сне. Наверное, ей снилось то, чем она так увлеченно занималась ночью.
Он быстро оделся и вышел, прихватив с собой ключ. Было шесть утра. Его биологические часы сработали безотказно. Хотя он на всякий случай попросил администратора разбудить его. С бьющимся сердцем Малко вошел в лифт. В холле «Джаббы» не было никого, кроме Хельмута Ламбрехта. Увидев Малко, он издал радостное восклицание.
– Так вы едете?!
– Мне очень хочется, – с сожалением проговорил Малко. – Хотя это и неразумно.
– Ну-ну, пошли, – стал настаивать журналист. – «Лендровер» уже ждет. Малко направился к выходу и увидел «лендровер» с зажженным стоп-сигналом. Он обошел машину вокруг и тут же узнал морщинистое лицо Абди. Он бы его расцеловал!
Первая часть операции удалась.
Сомалиец едва заметно улыбнулся. Была еще почти ночь. Малко вернулся в холл.
Хельмут Ламбрехт пристально глянул на него:
– Так что?
Малко покачал головой.
