— Когда белые люди открыли Африку, они истребили диких животных, но не тронули чернокожих. Лучше бы они поступили наоборот!
Гортанный выговор, свойственный африканерам, усугублял жестокий смысл слов. Супруга Ганса Герна обвела стол грозным взглядом, как бы ожидая возражений. Это была рослая дебелая блондинка с могучими округлостями. Ганс Герн едва доставал ей до плеча. Смущенно улыбаясь, он повернулся к Малко:
— Жена несколько увлекается, но ее можно понять... Кафры доставляют много хлопот ее родителям: из года в год они поджигают поля с поспевшим урожаем на их ферме в Трансваале.
Малко, словно завороженный, не мог оторвать глаз от лица южноафриканца. Оно то и дело подергивалось от судорог, голову уводило вбок, веки прыгали, рот растягивало странными непроизвольными ухмылками. Все в этом лице ходило ходуном так, что трудно было и понять, что оно собственно выражает. Дафна Прайс сухо рассмеялась:
— Правду сказать, на стене голова куду производит больше впечатления, чем голова кафра...
Супруга Ганса Герна так и покатилась со смеху. Прежде, чем устроиться за столиком, они провели около часа у стойки, где бармен, рыжий бородатый ирландец, усердно потчевал их «Сандаунером», которого было выпито целое море.
«Бамбуковая корчма» считалась наилучшим китайским рестораном Солсбери. Для них оставили столик в укромном уголке зала.
Дафна Прайс надела длинное белое платье, в котором Малко видел ее у водопадов, а волосы собрала в шиньон, воткнув в него красный цветок пойнсетты. У Малко было странное ощущение, что все это ненастоящее: слишком вежливый, как и инспектор Тед Коллинз, Ганс Герн, слишком влюбленная Дафна Прайс...
Настоящей казалась ему одна Файет.
У него возникло ощущение, что перед ним разыгрывают какую-то чудовищную комедию.
Подали покрытую блестящей корочкой утку, не имеющую ни малейшего отношения к китайской кухне. Дафна Прайс жала под столом своей ногой ногу Малко. Ганс Герн доверительно наклонился к нему:
— Полагаю, в скором времени Родезия объявит миру хорошие вести.
По его дергающемуся лицу нельзя было понять, шутит он или нет.
— Какие именно?
Южноафриканец напустил на себя таинственность, что не стоило ему никакого труда, ибо в ту самую минуту один глаз у него начал перемигиваться с другим, и поймать его взгляд стало решительно невозможно.
— Дафна говорила мне, что вы пишете статью о Родезии, — продолжал Герн, — и что вы сочувствуете нам. Вы что-нибудь слышали о плане «Ист Гейт»?
Если бы Малко не умел так владеть собой, он подавился бы утиной косточкой. Дафна Прайс выпрямилась на стуле и метнула в южноафриканца испепеляющий взгляд.
— Ганс!
Это слово прозвучало, как удар бича.
Голову Ганса своротило набок судорогой. Отправив себе в рот ложку китайского супа, он улыбнулся молодой женщине.
— Его придумал премьер-министр, — продолжал Ганс Герн вполголоса. — Вам известно, что переговоры с АНК провалились из-за несговорчивости черных. Они хотели получить все и сразу, как всегда. Но, по сути дела, будущее решается сейчас в Мозамбике. Первым шагом премьер-министра стало назначение министрами десятерых черных. Вторым станет встреча с Саморой Машелом...
— Официальная? — перебил его Малко.
Ганс Герн снисходительно рассмеялся:
— Разумеется, нет!
Малко ушам своим не верил. Впрочем, в Африке может случиться всякое. Словно догадавшись о его сомнениях. Ганс Герн понимающе улыбнулся:
— Странно, верно? Но вы забываете о факторе 'К'.
— То есть?
Южноафриканец благодушно рассмеялся:
— 'К' значит «кафр»! Черные ведь не вьетнамцы, с ними всегда можно договориться. Взгляните на Берег Слоновой Кости. Недавно Унует-Буаньи разрешил полеты нашей компании. Теперь самолеты могут садиться в Абиджане... Черные не любят действовать. Они поговорят, и им кажется, что все уже устроилось. А мы не говорим, мы действуем...
Что-то зловещее мелькнуло в его глядящих врозь глазах...
— Когда назначена эта встреча? — спросил Малко, которым владело одновременно и недоверие, и любопытство.
Ганс Герн переглянулся с Дафной Прайс, едва заметно качнувшей головой из стороны в сторону.
— Через несколько дней, — уклончиво ответил южноафриканец. — Место, разумеется, держится в тайне.
Это было столь же невероятно, как если бы в 1942 году Гитлер встретился с Черчиллем.
— О чем будет идти речь?
Ганс Герн оглянулся, дабы убедиться в том, что поблизости никого нет, и тихо сказал:
— Самора Машел и Ян Смит заключили соглашение: родезийцы помогут ФРЕЛИМО покончить с мусульманским сопротивлением на севере Мозамбика, а Машел помешает боевикам Объединенных Вооруженных Сил народа Зимбабве перебираться к нам и гибнуть от наших пуль. Позднее вожаки этого движения войдут в состав переходного правительства. Все будут довольны: и родезийцы, и мозамбикцы, и партизаны, которые не будут больше бессмысленно погибать здесь...
Малко жадно ловил каждое слово. Все это походило на какой-то бред, но каких только странных союзов не заключалось в Африке!.. Фронт Национального Освобождения Анголы поддержали одновременно и китайцы, и американцы... Несмотря на то, что Замбия закрыла свои границы, а Мобуту объявил Родезии «священную войну», оружие переправлялось из Заира в Родезию через Замбию. В одну сторону — бельгийское оружие, а в другую — родезийский уголь. Из сказанного следовало, что Объединенные Вооруженные Силы народа Зимбабве избавлялись от своего старого соперника — АНК.
Вдруг Дафна положила ладонь на руку Малко и проговорила:
— Необходимо рассеять укоренившееся повсеместно заблуждение, будто родезийцы — тупоголовые болваны, помышляющие лишь об истреблении негров. — Голос ее зазвучал более напряженно: — Ян Смит — наиболее выдающийся государственный деятель со времен Черчилля!
От волнения глаза ее увлажнились.
— Трудно даже вообразить, какие беды ждут эту страну, если нас прогонят из нее. Произойдет экономическое крушение.
— Да они друг друга перебьют, как это случилось в Анголе, — зловещим голосом поддакнул Герн.
— Или в Мозамбике, — мрачно добавила Дафна Прайс.
Слетел тихий ангел и тотчас упорхнул, ужаснувшись столь грозным пророчествам. Малко не знал, что и подумать. План «Ист Гейт» представлялся каким-то бредом, но в Родезии каждый день звучали бредовые речи, отражавшие некую действительность. Самора Машел испытывал трудности внутри страны и вполне мог принять предложение Яна Смита, чтобы выиграть время. Как бы там ни было, нужно было срочно сообщить ЦРУ эти сведения и продолжать копать. Без шума.
— Просто дух захватывает! — воскликнул он, словно у него не оставалось больше сомнений. — Теперь многое изменится.
— Изменится все, — поставил точку Ганс Герн, принимая счет.
Было такое впечатление, что от выпитого лицо его дергалось еще сильнее.
Шел только одиннадцатый час, а ресторан уже опустел. Обезлюдела и Маника-стрит. На ветровом стекле «мерседеса» Ганса Герна красовалась красная наклейка с надписью: «Молись за Родезию».
На прощание Ганс Герн сказал Малко:
— Ничего не сообщайте в течение ближайших десяти дней. Полагаюсь на вас.
— Обещаю.
Едва они уселись в машину, как Дафна Прайс сказала:
