плетки по глазам, резко остановился, другой упал с лошади, но третьему удалось ухватить веревку, которой были связаны запястья Биргитты. Он подал коня назад и дернул веревку на себя.
Гигант, держа руки между ног немки, не выпускал добычу. Напротив, он вцепился в нее еще сильнее. Повиснув между двумя конями, буквально разрываемая на части, Биргитта вопила, как безумная.
К ним приблизился еще один всадник и стал хлестать плеткой руку гиганта, чтобы заставить его выпустить добычу. Но удары приходились только по животу, ягодицам и бедрам немки. Рыча от вожделения, гигант продолжал тянуть ее к себе, не обращая внимания на сыпавшиеся на него удары. Кушан предпочел бы, чтобы его жертва оказалась разорванной на части, нежели выпустить ее из рук.
К счастью, лошадь того, кто держал ее за запястья, вдруг прыгнула в сторону. Потеряв равновесие, всадник разжал руку, чтобы не вылететь из седла. Гигант тут же поднял Биргитту и бросил ее на себя с какой-то дьявольской точностью. На этот раз ей показалось, что она разламывается пополам. Ее живот представлял собой сплошную жгучую рану. Встав на стремена, гигант изо всей силы прижал ее к себе. Остальные всадники гарцевали вокруг в адской сарабанде, до безумия возбужденные при виде этого звериного совокупления.
Гигант поскакал галопом прямо перед собой. Ему не нужно было делать никаких телодвижений: скачки лошади подбрасывали Биргитту вверх и опускали ее на него с регулярностью метронома. В пароксизме наслаждения он хлестал ее спину плетью. Биргитта была уже не в состоянии кричать. Она испытывала нестерпимую боль во всем своем истерзанном теле. Никогда до этого она не могла подумать, что мужчины могут овладевать женщиной с такой яростью, с такой звериной дикостью, без всякого намека на жалость, не говоря уже о нежности. Однако сами моменты близости стали для нее своеобразным облегчением по сравнению с тем, что происходило до и после этого.
На полной скорости они промчались мимо полковника Пильца, неподвижно стоявшего возле своего джипа. По выражению его лица, отмеченного болью и злобой, она вдруг поняла, почему он решил подвергнуть ее такому жестокому наказанию. Он как бы предавал анафеме собственную страсть, отделял ее от своего тела и изгонял из своего сердца. Для этого он превратил ее в игрушку для этих всадников.
Тем временем гигант оторвал ее от себя и бросил на землю. На этот раз Биргитта упала на спину с широко расставленными ногами. В ее ушах раздался дикий крик очередного насильника.
Всадники скакали вокруг, образовав плотное кольцо. Такое плотное, что никому из них не удавалось ее схватить. Сжавшись в комок, она громко кричала. Копыто одной из лошадей ударило ее по левой руке, перебив предплечье. Одному из всадников удалось схватить ее под мышки и протащить вперед несколько метров. Ступни ее волочились по земле, а голова упиралась в седло. В ногу ей вонзилась шпора.
Щелканье плеток в воздухе и крики людей оглушали ее. Новому обладателю никак не удавалось затащить ее на седло. Ноги ее повисли в воздухе, и она снова закричала. Никто из всадников не обратил на это внимания, как если бы она в самом деле была безголовой тушей козла во время обычной игры «Буз- Каши».
Пытаясь вырваться, она сумела зацепиться ногой за стремя. Афганец издал радостный вопль. Но радость была недолгой. Рядом оказался другой участник, который схватил Биргитту за вторую ногу. Разрываемая на части, она опрокинулась назад, и ее голова и плечи стали биться о землю. Оба всадника скакали параллельно, яростно нахлестывая друг друга плетьми.
Биргитте казалось, что ее ноги сейчас оторвутся от тола. Внезапно первый афганец резко свернул вправо. Какую-то долю секунды она чувствовала, как ее бедренные суставы рвутся, и подумала, что сейчас умрет. Затем один из всадников отпустил ее. Она сильно ударилась головой о землю и потеряла сознание.
Курт Пильц оказался в прицеле винтовки Малко.
– Нет!
Цеэрушник был так же бледен, как и Малко. Даже Якуб казался несколько потрясенным и нервно облизнул свои усы. Если бы Малко выстрелил, то в погоню за ними пустились бы кушаны и армия. Иначе говоря, они уже могли заказывать себе место на кладбище.
– Если я оставлю все это безнаказанным, – сказал Малко, – то я навсегда лишусь сна.
Томас Сэндс тряхнул головой. При виде этих диких зверств его тоже чуть не вырвало.
– Они не станут ее убивать, – сказал он. – Кроме того, то, что мы должны осуществить здесь, в Афганистане, гораздо важнее судьбы этой Биргитты. Вы это сами понимаете. Я вам обещаю, что вы не уедете из Афганистана, не расквитавшись с ними за все.
Малко не в силах был оторвать глаз от жуткого спектакля. Там, вдалеке, тело Биргитты переходило из рук в руки, несколько секунд оставалось лежать на спине лошади, потом снова падало на землю. Несколько раз ему казалось, что эта до безумия жестокая игра прекратилась. Лишившись чувств, молодая женщина лежала на земле и не двигалась. Но афганцы ударами плети вновь приводили ее в чувство, и все начиналось сначала. Полдюжины всадников ее уже «выигрывали». Но ни один из них не владел ею дважды. В стороне неподвижно, как каменное изваяние, стоял полковник Курт Пильц.
«Есть долги, которые настоящий джентльмен не должен прощать», – подумал Малко. Как это было несколько лет назад в Рио-де-Жанейро, где ему впервые в жизни пришлось убить человека.
Тем временем адская сарабанда продолжалась. Еще один всадник взвалил Биргитту на своего коня. Малко опустил ствол винтовки, преисполненный горечи и леденящей душу ненависти.
Биргитта превратилась фактически в бесчувственную куклу, покрытую кровью и синяками. Когда она приходила в сознание, колющая боль в ее сломанной руке накладывалась на режущую боль в животе. Она даже потеряла счет уже изнасиловавшим ее. Все они делали это с одинаковой жестокостью, без какого-либо проявления человеческих чувств. Она была для них всего лишь желанной ставкой в этой жестокой средневековой игре.
Лихорадочный стук крови в ее висках смешивался со стуком копыт. Всадники продолжали скакать вокруг нее, сражаясь друг с другом все с тем же фанатизмом, держа плети в зубах и пристав на стременах. Они тоже платили тяжкую дань божеству Буз-Каши. Двое валялись мертвыми на земле, убитые ударами кинжала. Трое других выбыли из игры, получив тяжелые ранения.
– Беггер! Беггер! – кричал кто-то совсем рядом с ней. Два афганца скакали во главе группы всадников... Они безжалостно хлестали друг друга. Биргитта смотрела, как два новых палача приближаются к ней. Она была уже не в состоянии сопротивляться и лишь желала одного – умереть. Оба коня проскакали совсем рядом, чуть не задев ее. Но ни одному из всадников не удалось поднять ее к себе на седло.
Третий подхватил ее на всем скаку, уцепившись за веревку, связывающую ее запястья, и поставил на ноги. Ей казалось, что руки ее сейчас оторвутся от тела. С ее спины и плеч будто сорвали кожу. К ним приблизился гигант. Его конь поднялся на дыбы. Резким ударом плети он вынудил того, кто держал Биргитту, выпустить ее. Слишком ослабевшая, чтобы держаться на ногах, она упала на землю.
Произошла общая свалка. Крики людей смешались с ржанием лошадей. Многие игроки уже выбились из сил. Кроме того, Биргитта уже не была такой соблазнительной, как вначале. И не будь здесь полковника Пильца, игру бы уже прекратили. Все, кроме вождя племени, гиганта Тафика.
Он вдруг снова загорелся и захотел еще раз овладеть чужеземкой.
Тафик изо всех сил натянул поводья. Его конь встал на дыбы и ударом копыта выбил из седла того всадника, который находился ближе всего к Биргитте. Остальные, чтобы не раздавить ее, расступились. Гигант полностью свесился на левый бок коня, балансируя на одном стремени. Плетку он держал в зубах, тело его почти касалось земли. Другие всадники, видя, как он приближается, завопили:
– Вардар! Вардар!
Он подхватил Биргитту на всем скаку и вместе с ней одним махом вскочил в седло, бросив молодую женщину перед собой спиной вверх так, что шея коня оказалась у ней между ног.
Опьяневший от возбуждения, он сбросил с себя одежду. Другие всадники скакали по обе стороны от него, испуская восторженные вопли и разделяя с ним его радость.
Гигант встал на стременах. Размахнувшись, он хлестнул плеткой по ее спине, так как ему претила близость с бесчувственным телом, и Биргитта отреагировала на этот удар. От сильной боли она попыталась выпрямиться.
Афганец резко наклонился вперед, как бы желая приласкать своего коня, быстро направил свою плоть между ягодицами молодой женщины и навалился на нее всей своей тяжестью.
Вопль молодой немки заглушил крики других участников игры. Без малейшей жалости гигант завершал
