существ корень «dou», что означает «освещать».[127]
Идея света прижилась в языках расы и стала свидетельством единства религиозных понятий у белых народов. У индусов это — «Devas», у эллинов — Зевс, у литовцев — «Diewas», у галлов — «Duz», у ирландских кельтов — «Dia», в «Эдде» — «Туг», в верхнегерманском — «Zio», у славян — «Dewana», в латинском — «Diana». Всюду, куда проникла белая раса, где она владычествовала, встречается эта священная вокабула, по крайней мере, в первородных языках. В землях, где имели место контакты с черным элементом, она противо стоит сочетанию «А1» меланийских аборигенов. [128] Вторая вокабула выражает суеверие, а первая — мышление; вторая — плод воспаленного воображения и граничит с абсурдом, первая вытекает из разума. Когда «Deus» и «А1» смешивались, что, к сожалению, происходило часто, в религиозной доктрине происходила такая же путаница, как и в социальной организации в результате смешения черной расы с белой. Ошибка была тем плачевнее, что в таких случаях преобладало «Аl». Когда же верх одерживало «Deus», результат был менее разрушительным.
Итак, «Deus» есть выражение и объект самого высокого почитания у арийской расы. Мы исключим из нее иранское семейство — по особым причинам, о которых речь пойдет в свое время.[129]
В эпоху, когда арийские народы уже подходили к Согдиане, от них отделились эллины. Они пошли по пути, который должен был привести их к своей судьбе: если бы они продолжали вместе с остальными племенами двигаться на юг, им бы не пришло в голову повернуть на северо-запад.
Двигаясь прямо на запад, они взяли бы на себя роль, которую позже сыграли иранцы. Они не построили, бы такие государства, как Сицион, Аргус, Афины, Спарта, Коринф.
Я предполагаю, что за этим событием стоят причины, которые определили древнюю эмиграцию белых народов. Но если бы желтокожие завоеватели стали преследовать беглецов, все белые народы — арийцы, кельты и славяне — также устремились бы на юг и заполонили бы эту часть земли. Однако этого не случилось. В ту же эпоху, приблизительно тогда, когда арийцы спускались к Согдиане, кельты и славяне шли на северо-запад и находили дороги, если и не совсем свободные, то хотя бы менее защищенные. Поэтому следует признать, что давление, заставившее эллинов отправиться на запад, шло не из северных земель, а от собратьев-арийцев.
Эти народы, в равной степени храбрые, постоянно враждовали между собой. И это приводило к разрушению селений, государства распадались, а побежденным приходилось терпеть иго или спасаться бегством. Эллины оказались самыми слабыми и выбрали второе: они простились с землей, которую не могли защитить от воинственных собратьев, сели в свои колесницы, взяли свои луки и стрелы и двинулись в горы на западе. Эти горы занимали семиты, которые изгнали оттуда хамитов, частично покорив их, а последние еще раньше сделали то же самое с чернокожими аборигенами. Семиты, побежденные эллинами, не стали сопротивляться этим доблестным беглецам и двинулись обратно в Месопотамию; чем дальше продвигались эллины, вытесняемые иранскими народами, тем больше они теснили семитов, в результате чего ассирийский мир все больше заполнялся этой смешанной расой. Впрочем, мы уже рассмотрели эти события. Итак, пусть переселенцы продолжают свой путь. Нам известно, куда он приведет их.
Разделившись, две большие группы все еще составляют арийское семейство — я имею в виду индусов и зороастрийцев. Завоевывая новые земли и считая себя одним народом, эти племена оказались в Пенджабе. Там они обосновались на пастбищах, орошаемых Синдхом, пятью его притоками и еще одной, седьмой, рекой, название которой неизвестно, но скорее всего это либо Ямуна, либо Сарасва-ти. Эти красивые места глубоко врезались в память зороастрийцев-иранцев и оставались в их сердце еще долгое время после того, как они навсегда покинули их. Для них Пенджаб был всей Индией — других земель они не видели. Их познание в этой области определили географические понятия западных народов, и «Зенд- Авеста», основываясь на рассказах предков, дает Индии эпитет «семикратная».
Этот регион, предмет стольких воспоминаний, стал свидетелем нового разделения арийского семейства, и более свежие исторические хроники позволяют выяснить, какие факторы были причиной противостояния.[130] Итак, начинаем рассказ о самой древней религиозной войне.
Характер набожности, присущий белой расе, лучше всего выражается в ее мышлении, и мы приступаем к его рассмотрению. Мы уже отметили бледный, но вполне различимый отсвет религиозности у метисов, потомков хамитов, обнаружили ее образцы у семитов, а теперь увидим античную простоту верований и то первостепенное значение, которое придавали ей арийцы, собравшиеся на своей первой стоянке перед исходом эллинов. В тот период культ отличался простотой.
Вся социальная организация была обращена на практические дела и рассматривалась с практической точки зрения. Так же, как предводитель общины, судья большого селения являлся всего лишь избираемым чиновником, окруженным почетом, основанном на его храбрости, мудрости И количестве его слуг и стад; а воины, отцы семейства, видели в своих дочерях только помощниц в пастушеских делах, обязанных доить коров и коз. Таким образом, если они и почитали культ, то не представляли себе, что религиозные функции могут отправляться специальными людьми, т. е. каждый из них был своим собственным священником и считал свою совесть достаточно чистой, а сердце достаточно умным и благородным, чтобы без посредников общаться с великими бессмертными богами.
Но то ли за время, прошедшее между уходом греков и захватом Пенджаба, арийское семейство за счет длительных контактов с аборигенами уже утратило свою чистоту и свою физическую и моральную сущность в результате притока чужих мыслей и чужой крови, то ли происшедшие изменения были естественным развитием прогрессивного гения арийцев, но во всяком случае древние понятия о природе священничества изменились незначительно, и наступил момент, когда воины перестали считать себя вправе исполнять жреческие функции: так появилась каста жрецов.
Эти новые пастыри умов и совести людей сразу сделались советниками царей и усмирителями народов. Их называли «purehitas». При них изменилась суть культа: культ усложнился, а искусство жертвоприношений стало наукой, полной непонятных ритуалов, опасных для простаков. В акте поклонения люди уже опасались совершать формальные ошибки, которые могли оскорбить богов, и чтобы избежать такой опасности, стали прибегать к услугам пурохит. Вероятно, в практике теологии и литургии этот специальный служитель имел познания в медицине и хирургии, сочинял религиозные гимны и стал трижды почитаем царями, воинами, населением благодаря достоинствам в области религии, морали и науки. Это была эпоха, когда появились самые древние гимны «Вед».
Итак, если священник взял в свои руки почетные функции, обеспечивающие ему восхищение и симпатию, свободные люди также выиграли от потери некоторых прежних своих прав, и по примеру пурохит, завладевших частью общественной жизни, отцы семейства, освободившись от многих забот, стали совершенствоваться в материальных искусствах, в науке управления, в воинском деле и в области завоеваний.
Впрочем, пурохита поначалу не казался чем-то опасным. Он жил уединенно рядом с богатыми и могущественными вождями, которые обеспечивали его простую мирную жизнь. Он не носил оружия, т. к. вышел из дружественного племени. Он происходил, возможно, из семьи виспати или его рода, он был сыном, братом, родственником воинов. Он передавал свои знания ученикам, которые были вольны в любое время уйти от него и снова взять в руки лук и стрелы. Поэтому брахманизм незаметно даже для тех, кто его исповедовал, закладывал основы власти, которой предстояло сделаться чрезмерной.
Один из первых шагов, который сделали священнослужители в прямом управлении общественными, т. е. земными делами, свидетельствует о совершенствовании политической и моральной системы у современников той эпохи, которую немецкие мыслители удачно называют «серым преддверием времен» (die graue Vorzeit). Виспати поняли, что больше нет смысла использовать грубую силу и хитрость в отношении населения, которое постепенно превращалось в их подданных. Народное избрание было заменено посвящением, которое обеспечило пастырям народа особые права на всеобщее уважение, а легитимность властителя теперь подтверждалась чем-то вроде коронования, которое осуществляли пурохиты.[131] С тех пор власть царей резко возросла, потому что они стали участниками священнодействий, и для этого им даже не пришлось свергать богов. Одновременно были заложены основы светской власти священников, и мы сегодня знаем, чем она может стать в руках просвещенных мирных людей, обладающих опасным рвением в добре, которые, зная, что для нации, более всего поклонявшейся доблести, никакая, даже освященная причина не может служить извинением трусости,
