— А ты как думаешь? — спросила Порфия Гараля. — Кто лучше поет, Вакар или Тьегос?
— Оба поют великолепно, — уклончиво ответил тертый придворный калач и повернулся к Квазигану. — Ну-ка, давай еще! Сыграй нам какую-нибудь мелодию твоей родины.
Квазиган затянул заунывный мотив.
— Клянусь задницей Астерио, — сказал Тьегос, — это похоже на наш танец в честь богини Луны.
— Откуда ты знаешь, как он выглядит? — удивилась Порфия. — Ведь во время этого танца мужчинам строго-настрого запрещено приближаться к девам.
— Подумаешь, запрещено... Порфия, ты лучшая плясунья в Огуджии, вот и покажи его нам, а Квазиган сыграет.
— Это неприлично, — возразила королева, но ее голос потонул в криках остальных.
Наконец Порфия встала и плавно задвигалась в такт мелодии Квазигана. Она нетвердо держалась на ногах и то и дело наступала на шлейф своего просвечивающего платья, пока не вспылила:
— Проклятая тряпка! Мешает...
Она развязала поясок, выскользнула из платья и швырнула его на змеиный трон.
— А ну-ка, раздвиньте эти проклятые столы! — распорядилась совершенно нагая, если не считать расшитых драгоценными камнями сандалий, царственная танцовщица.
Перед глазами Вакара, словно в колдовском тумане, поплыла комната. Казалось, огни лампад на стенах закачались в ритме неземной музыки, а фрески ожили: еще чуть-чуть, и быкоглавый бог добьется своего.
Вакару хотелось вскочить и, подражая Астерио, схватить в объятия гибкое белое тело Порфии. Королева ростом была невеличка, но ее формы будили звериные инстинкты в любом мужчине, который оказывался рядом.
В этот миг Порфия споткнулась и упала на колени Гараля. Министр поднял руку, чтобы отвесить шлепок королевскому задку, но вовремя опомнился. Это зрелище вызвало у Вакара такой приступ смеха, что он чуть не упал со стула.
— Ладно, хватит. — Шатаясь, Порфия вернулась к трону, попыталась натянуть на себя платье и восхитительно в нем запуталась. Тьегос кинулся к ней на выручку. — Кто еще что-нибудь умеет?
— У нас в Тегразене есть игра, — вызвался Квазиган, — под названием «ступай в Керне». По кругу расставляются стулья, на один меньше числа игроков. Пока звучит музыка, все ходят вокруг стульев, а когда она вдруг умолкает, — садятся, и тот, кому это не удается, выходит из игры. Тут убирают еще один стул, и снова все ходят по кругу... До тех пор, пока не останутся два игрока и один стул. Выигрывает тот, кто занимает последний стул. Пожалуй, я сыграю, пока вы будете ходить — староват я для такой атлетики.
— Детская игра. — Тьегос поморщился. — Боюсь, нам скоро надоест.
— Все бы тебе брюзжать! — воскликнула Порфия. — Вакар, Гараль, поставьте этот стул к стене! Господин Квазиган, сиди тут в центре и играй на дудочке. Великие боги! Вы только посмотрите на него! — Она показала на Абеггу из Токалета, который потихоньку свернулся в углу калачиком и уснул. — Ну-ка, разбудите.
— Да как может мужчина, у которого в жилах — кровь, а не вода, уснуть во время такого зрелища! — поразился Вакар.
— Ему это неинтересно, — сказал Тьегос. — Он мне признался, что у них в Гамфазантии общепринято ходить нагишом. Эй, соня, вставай. — Он толкнул спящего ногой.
Разбуженному Абеггу объяснили правила, а потом игроки неуверенно двинулись по кругу. Музыка смолкла, и стулья достались всем, кроме толстой и неповоротливой жены Гараля. Она беззлобно рассмеялась и отошла к стене. Вакар убрал из круга один стул.
— Начали, — скомандовал Квазиган. Мелодия усложнялась, пальцы музыканта все быстрее порхали над свирелью. Вакару казалось, что комната кружится под музыку. Он не понимал, в чем тут дело, так как после ссоры с Тьегосом старался пить меньше.
Свирель умолкла, и на этот раз на ногах остался Тьегос.
— Вот и прекрасно, — сказал любовник королевы. — Меня совершенно не забавляет эта древняя игра. — И он присоединился к жене Гараля. Из круга выбыл еще один стул.
Затем из игры вышел Абеггу из Токалета.
В этот раз мелодия пронизывала принца Вакара до мозга костей, от нее ныли зубы, жгло глаза. Свет лампад померк, а может, Вакару только почудилось. Как бы то ни было, у него все плыло перед глазами. Музыка сотрясала его, как собака — пойманную крысу...
Когда музыка стихла, Вакар быстро огляделся и побежал к темному силуэту, в котором он не без труда опознал змеиный трон королевы Порфии — последнее свободное сиденье.
Он в полуобороте упал в его каменные объятья за миг до самой Порфии, которая плюхнулась на его колени с игривым визгом, тотчас перешедшим в истошный вопль.
Вакар вторил ей звериным ревом, он вдруг с ужасом понял, что сидит среди колец гигантской живой рептилии. Голова на длинной шее с шипением взмыла и сразу же опустились. Глаза змеи уставились на пленников, а из пасти выскользнул раздвоенный язык. В то же самое мгновение хвост толщиною с торс Вакара захлестнул их обоих, сковав движения.
Словно издалека до Вакара доносились крики и топот ног. Чудовищная петля сжалась, у Вакара затрещали ребра, — казалось, ожившее дерево душит его в смертельных объятиях. Меча при нем не было; его левую руку зажало между Порфией и змеей, но правая оставалась свободной.
Вакар изо всех сил рванул ворот рубашки и вытащил из-за пазухи отравленный кинжал, от которого погиб Сол, и вонзил его в покрытую чешуей плоть, и еще раз, и еще...
