убрать ли ее?
— Конечно, убрать, — Дионисий кивнул секретарю, и тот тут же записал. — Следующий?
Другому говорившему требовалось увеличить количество рабов для выполнения подсобных работ на верфи. Еще одному потребовался воинский патруль для охраны территории вокруг Арсенала, чтобы разгонять праздношатающихся или решивших переночевать где-нибудь в укромном уголке рабов и подмастерьев.
Когда все предложения строителей были высказаны, слово взял Дионисий.
— А теперь я с удовольствием приступлю к церемонии награждения. Павсаний, подойди сюда со своим шедевром!
К столу подошел крепкий кузнец, держа в руках железную кирасу, отполированную до зеркального блеска.
— Надеюсь, ради благополучия Павсания, что она подойдет! — прошептал Архит.
И кираса пришлась как раз впору. Стражники помогли кузнецу через голову надеть ее на тирана и сбоку завязать ремешки. Дионисий выдохнул и стукнул кулаком по кирасе, она ответила ему глухим звоном. Тиран многозначительно оглядел присутствующих.
— Вы же говорили, что ни один кузнец в мире не сможет выковать железную кирасу из-за сложностей обработки больших кусков этого металла. Но видите, Павсаний сделал это! И, насколько мне известно, впервые в мире. Получите награду в знак моего признания!
Дионисий надел на шею кузнеца диск из золота на золотой же цепи.
— О, Архонт! Я… я… как бы то ни было, да благословят тебя боги. Не хотите ли вы поручить мне начать производство этих кирас? — кивая головой и ковыряя пол большим пальцем ноги, как провинившийся школьник, спросил кузнец.
— Здесь есть о чем подумать! — поднял голову Дионисий. — Возможно, мне эта кираса настолько понравится, что я решу оставить ее для себя в единственном экземпляре. В любом случае, ты создал просто великолепное изделие.
— И прежде, чем мы разойдемся, я хочу сообщить вам еще о трех вещах, — сказал Дионисий, когда кузнец вернулся на свое место. — Во-первых, в городе слишком много разговоров о наших планах. Слишком многие из вас по дороге с работы заворачивают в ближайшую таверну, сидят с приятелями и во весь голос обсуждают свои дела. Вас слышно от Карии до Карфагена! Клянусь Зевсом — царем богов! Не зря чужеземцы называют нас, греков, многословными! Я никогда не верил в сказку о Пифагоре, когда его ученики должны были молчать пять лет. Заставить эллина так долго молчать может только бог!
— И во вторых, следующее не подлежит обсуждению: когда кто-либо покидает остров, вместе с ним уходит знание о том, что происходит в крепости. Какой смысл изобретать новое оружие против непримиримых врагов, если мы сами же расскажем им об этом оружии, и они смогут построить себе то же самое? Мне бы не хотелось, чтобы вы жили на острове в казармах, но, если подобные разговоры не прекратятся, я буду вынужден это сделать.
— И второе. Следует увеличить производство обычного вооружения вроде копий и щитов, и я уверен, что это можно сделать не покупая новых рабов и без привлечения большего числа вольнонаемных. Я долго размышлял, почему афинские гончары могут продавать свои изделия дешевле всех на Внутреннем Море, несмотря на то, что их керамика отличного качества, а перевозки дороги. Причина в том, что они используют новые способы производства — массовое производство, если так выразиться.
— Вы когда-нибудь видели, как работают афинские гончары? Я не был в Афинах, но мои агенты подробно описали весь процесс. Вместо того, чтобы делать горшок от начала до конца, афинянин разделяет работу на задания и распределяет их между несколькими работниками. Один месит глину, другой крутит колесо, третий бросает и формует глину, следующий придает изделию законченный вид, еще один расписывает и так далее. Каждый рабочий, постоянно повторяя действия, совершенствуется в выполнении определенной операции гораздо лучше, чем, если бы был вынужден распылять свой талант между несколькими. Число изделий, произведенных по такой схеме, может оказаться в два раза больше, чем изделий, произведенных в одиночку. Поэтому я, Дионисий, хочу попросить вас обдумать, как эту схему можно применить к производству оружия.
— И последнее. Я испробовал несколько способов подачи сигналов к началу утренней работы, и ни один из них меня не устроил. Проблема в том, что все сигналы зависят от человека, подающего их, трубит ли он в трубу или ударяет в гонг. Людям свойственно ошибаться. Дело обстоит следующим образом: в утренние часы люди приходят вразброд, и те, кто пришел раньше не может эффективно работать из-за того, что их помощники еще не пришли.
— Иными словами, мне нужно устройство, которое можно было включить вечером в моем присутствии, и которое утром следующего дня просигналило бы само по себе, без участия человека. Подумайте об этом, друзья мои!
— И если мы заговорили о точном приходе на работу, напоминаю, что завтра рабочий день, и сегодня нам нужно хорошо выспаться. Спокойной ночи!
— Что ты на самом деле думаешь об архонте? — спросил Архит, когда друзья шли по мосту в гостиницу, где они сняли комнаты.
— У меня смешанные чувства, Архит. Иногда мне кажется, что он самый выдающийся человек из всех, кого я знал. Не вызывает сомнений его способность управлять людьми. Но когда он начинает разглагольствовать о финикийцах, то я не понимаю… Я их прекрасно знаю, чтобы видеть: они никакие не чудовища, несмотря на их ужасную религию. Если бы наша цель была мирной, я мог бы счастливо закончить здесь свои дни, занятый изобретением и разработкой нового. А каково твое мнение?
Дионисий — один из тех, кто подобно афинянам несколько лет назад, пытается доказать, что единственный закон природы — это властвовать везде, где только можно. От переименования тирании в «управляемую демократию» ее смысл не исчезает.
— Меня никогда не воодушевляла идея стать царем Тарента, как Дионисий стал царем Сиракуз, если не считать титула. Политика — совсем другое.
Зопирион пожал плечами.
— Играй в политические игры, если тебе нравится, но меня это не интересует.
— Должно интересовать! Политика — это возможность большой группы людей управлять многими событиями и делами.
— Что они и делают весьма отвратительно при любой форме управления.
— Несомненно, но это не повод для того, чтобы становиться еще хуже. Поэтому мне и интересно, правильно ли мы поступаем.
— О чем ты?
— Помогая тирану изобретать машины для убийства своих же людей. Ты знаешь, как он относился к агрессии и войне, — ответил Архит.
— Дионисий говорит только о защите от агрессии со стороны Карфагена, — заметил Зопирион.
— Думаю, нет. Здесь логика аргументов божественного Пифагора дала трещину: каждая воюющая сторона утверждает, что именно она воюет в целях самообороны. Следовательно, агрессором всегда является ее противник.
— За исключением варваров, таких, как наш друг Сеговак, — сказал Архит. — По крайней мере, они не лгут. Выходят и говорят: «У тебя есть то, что мне надо, и чтобы это заполучить, я тебя убью». Но меня не оставляет беспокойство, связанное с работой на этого тирана с орлиным взором, даже не смотря на приличное жалование.
Зопирион пожал плечами.
— Люди всегда убивали друг друга по разным причинам, как плохим, так и хорошим. Думаю, всегда будут. Если бы мы не пришли помогать ему, он нашел бы других мастеров. А что касается тирании, я полагаю, что если людьми управляют тираны, то они этого заслуживают. Иначе говоря, значит, среди них такое множество жуликов и дураков, что они не в состоянии управлять сами собой. Он говорил…
— Ты всегда упрощаешь вопросы политики, — сказал Архит. — Просто потому, что у тебя нет
