— Когда ты не вернулся вместе с Сеговаком и Инвом, я уже был готов оплакивать тебя. Они так ничего и не рассказали мне. А что с тобой случилось?
— Ничего особенного, так, небольшое похищение.
— Малыша Коринны?
— Да.
— О боги! Да ты просто лиса, которая пролезет сквозь игольное ушко!
— Можно и так сказать. А на обратном пути нас с ним чуть было самих не украли и не продали в рабство.
— Клянусь всеми собаками Египта, расскажи!
— Это слишком долгая история. Я подробно расскажу тебе вечером.
— Не получится. Хозяин устраивает очередной праздник для жителей окраин острова. Нас он пригласил как образованных граждан. Несомненно, Дионисий хочет показать людям, что среди его окружения встречаются не только лазутчики и головорезы.
— По крайней мере, хоть наедимся с дороги…
— Как ты умудрился так легкомысленно поприветствовать Алексита? Ох, я понял! Ты же еще не знаешь, что он теперь твой новый начальник!
— Что?
— Да. Дионисий пришел к выводу, что Арсенал слишком велик и одного Драконта маловато, чтобы управлять им. Теперь у него есть двое заместителей. Алексит отвечает за исследовательские бригады, а Пирр за производство.
— О, Зевс, Аполлон и Деметра! Ничего себе, какой прекрасный сюрприз ждал меня по возвращении домой! Уверен, что с одной попытки угадаю, как получил Алексит эту работу.
Архит ответил коротким смешком.
— Да падет в троекратном размере зло на голову злодея! Всем известно, что он любовник Драконта, и ни у кого не вызывает сомнений, что именно он предложил Дионисию его кандидатуру. Теперь Алексит думает, что бог сидит у него между ног. Но Дионисий достаточно прозорлив. Если Алексит справится с работой, то вряд ли будет иметь значение, насколько тебе или мне ненавистно находиться в его тени. А если нет, то вылетит отсюда независимо от его влияния на Драконта или еще кого-нибудь.
— И ты уже имел с ним дело?
— У нас уже было несколько стычек. Он пытается задеть меня. Я достаточно убедительно смеюсь в ответ. Однако мне это совсем не нравится.
Зловещая мысль мелькнула в голове у Зопириона.
— А как продвигается мой проект? — он оглянулся, стараясь отыскать глазами в огромном арсенале место, где должны были доделать его модель катапульты.
— Думаю, тебе не понравится. Пойдем.
В дальнем углу арсенала Зопирион обнаружил детали своей модели среди груды весел и корабельного бруса.
— После твоего отъезда из Карфагена работы прекратили. Алексит заявил, что у него есть срочная работа для твоих плотников и отправил их на другие объекты. Я пытался довести состояние дел до сведения Филиста, но — Зопирион! Успокойся! Пифагореец не должен в гневе принимать решения!
Зопирион стоял с горящими глазами, закусив губы и сжав кулаки.
— Клянусь двенадцатью позами Кирены, они заплатят за все, а особенно грязный содомит с лицом младенца… — очень тихо сказал Зопирион.
— Подожди! Успокойся! Дорогой Зопирион, подумай: хоть одним пальцем тронув Алексита, ты тут же оказываешься в дураках! Все твои брачные планы тут же рухнут!
— Я доберусь до мошенника, кнут по нему плачет! И мне плевать, что со мной сделает Дионисий! — и, глядя прямо перед собой Зопирион бросился к двери, у которой недавно столкнулся с Алекситом.
Но того нигде не было. Зопирион узнал лишь то, что новый помощник начальника арсенала отправился домой для подготовки к вечернему приему.
— Давай и мы пойдем домой и тоже намоемся, — с явным облегчением предложил Архит.
Они вернулись на остров, когда начало смеркаться. В здании магистрата собрался почти весь цвет Сиракуз. Вокруг них царила атмосфера почтительности, они с любопытством оглядывались. Среди них были и несколько мастеров Дионисия.
Ближайшее окружение тирана присутствовало в полном составе. Были и доверенные лица вроде Филиста, жившие на острове и делившие с Дионисием трапезы. Жители Сиракуз за глаза называли их подхалимами или паразитами. На самом же деле Дионисий не давал им не минуты покоя, они постоянно выполняли разнообразные поручения тирана, занимали исполнительные должности в правительстве, разъезжали по посольствам и совали свои носы в дела простых сиракузян, у которых не было время для безделья. В сборище подхалимов входил тонкий и гибкий поэт, и некий тип со шрамом на лице, по всей видимости принадлежащий к преступному миру одного из крупных греческих городов, и коренастый человек, по всей видимости — крестьянин по имени Лифодем, которого таскали как мишень для разнообразных шуточек. Рядом с Дионисием стоял его брат Лептиний — наварх [52] сиракузского флота.
Люди из ближайшего окружения Дионисия разговаривали громко и самоуверенно. Обычные же жители Сиракуз, напротив, говорили, намеренно понижая голос, будто чего-то опасаясь, и, прежде чем сказать хоть слово, оглядывались вокруг. Среди них свободно расхаживал тиран. Его статная фигура заметно возвышалась над толпой. За ним шло только два телохранителя. Сама любезность, он чокался чашами вина с пришедшими на праздник людьми, задавал вопросы об их семьях и жизни в городе.
Зопирион, глядя на проходящего мимо Дионисия, подумал, что в его облике было что-то странное: он держался необычайно прямо и выглядел слишком тучным. Неужели он успел так потолстеть за время недолгого отсутствия юноши? Загадка разрешилась сама собой, когда один из гостей, получив сильный шлепок по спине, в ответ игриво ударил тирана по груди. К удивлению гостей, раздался тихий звон металла, и Зопирион сразу же догадался, что под мантией у Дионисия была надета новая железная кираса.
Наконец, юноша заметил Алексита. Тот стоял посреди небольшой компании. На нем была изумительная голубая туника с вышитыми на груди золотыми дельфинами. Длинные светлые волосы украшала лента в тон туники. Кораблестроитель что-то рассказывал, сопровождая повествование изящными, неторопливыми жестами. Во всем его облике сквозило чрезвычайное высокомерие.
Зопирион, отставив чашу с вином, направился к Алекситу. Вслед за ним, успев схватить юношу за блузу, бросился Архит.
— Зопирион! Не горячись! Подумай сначала! — громким шепотом пытался он угомонить друга.
— Не волнуйся, старик! Я продумал тактику.
Он подошел к Алекситу с выражением — он надеялся, что это было именно так — такого же чрезвычайного высокомерия, какое было написано на лице у велийца.
— Возрадуйся, Алексит! — произнес он и поднял чашу. — Прими мои поздравления с продвижением по службе!
— Спасибо, мой дорогой Зопирион. У великого архонта просто нюх на сведущих компетентных людей! Какое впечатление на тебя произвела Африка?
— Очень пыльно. А как продвигается строительство твоих кораблей?
Алексит оживился.
— Приступили к изготовлению килей. Заходи как-нибудь на верфь, увидишь своими главами. Очевидно, что это просто прорыв в кораблестроении нашего века! Никому, кроме меня, не удалось достичь подобного результата. Клянусь Праматерью всех богов, мое имя прозвучит от Аминокла до Коринфа — имя изобретателя триремы!
— Как ты их назовешь?
— Четвертую — «Аретуза», а пятую — «Сиракуза».
— Прекрасно, Алексит. Я так же отношусь к своим катапультам. Однако, когда я сегодня в полдень зашел в Арсенал, то обнаружил, что за все время моего отсутствия работа не продвинулась ни на йоту.
— Неужели?
— Да. Как новый руководитель исследовательских бригад ты должен был быть в курсе.
