постукивая по деталям и задавая вопросы.
— Ты можешь изменять дальность полета? — завершив осмотр, спросил он.
— Нет, господин. Ее следует устанавливать на определенном расстоянии от мишени, — ответил Зопирион.
Дионисий задумчиво поглаживая бороду.
— Слишком узкая область применения, — заключил он. — Понимаешь, мой дорогой Зопирион, я полагаю, что ты совершил прорыв в военном искусстве с тех пор, как бронзовые мечи заменили железными. Тем не менее, с точки зрения массового производства, твоя катапульта меня не устроит до тех пор, пока не появится возможность варьирования дальности полета. Но с твоим гением ты с легкостью преодолеешь и эту трудность.
И, прочитав разочарование на лице Зопириона, он добавил:
— Но с этого момента твоя заработная плата возрастет до двух с половиной драхм в день. И я доведу до сведения ответственных лиц, что ты должен получать по первому требованию необходимые материалы и рабочих. У тебя будет наивысший — опять забыл это слово — приоритет.
Дионисий похлопал Зопириона по плечу и пожал ему руку.
— Но подобный успех требует ужесточения мер безопасности. Как только завершится строительство нового дома, ты со своей командой переедешь на Ортигию, где в основном и живут мастера. У меня нет никакого желания, чтобы тебя похитили шпионы финикийцев! Мне рассказали о том, что случилось с тобой на обратном пути из Карфагена, — добавил он.
— Вы правы, господин. Достаточно одной попытки. Во второй раз удача вряд ли улыбнется мне.
Следующую декаду Зопирион провел в раздумьях. Несмотря на то, он делал эскиз за эскизом новой катапульты, ни один из них его не устраивал. В глаза бросались два очевидных способа варьирования диапазоном. Во-первых, изменение угла, под которым вылетает копье. Во вторых — изменение расстояния, на которое оттягивали тетиву перед выстрелом.
Первый способ был прост для решения с точки конструкции механизма: надо было просто поворачивать вокруг горизонтальной оси лук с прикрепленным к нему брусом с желобом. Но вся конструкция становилась тяжелее, шире и выше. Второй способ — изменение расстояния, на которое оттягивали тетиву — помогало избежать трудностей, возникающих в первом случае, но здесь требовалось хитрое конструктивное решение.
Наконец, Зопирион нарисовал чертежи для нескольких моделей, используя для них альтернативные схемы. На одной поворачивался лук. На другой вместо одного было три защелки, установленных на брусе с желобом одна за другой. На третьей был установлен массивный бронзовый механизм защелки, который мог свободно скользить по брусу и при помощи лебедки его можно было оттягивать назад.
Но в это время в Арсенале начались трудности. Лифодем претворял в жизнь довольно странные идеи по организации труда. С одной стороны он разделял — или перенял — ненависть Дионисия к финикийцам. Однако Дионисий не старался выказывать их в присутствии четырнадцати мастеров, которых в Карфагене нанял Зопирион. Тиран изо всех сил пытался поддерживать с ними теплые отношения. Но Лифодем, со своей стороны, обращался с финикийцами чрезвычайно грубо. В глаза он мог называть их «вероломными, трусливыми, подлыми грабителями». По утрам же встречал их насмешками:
— Эй, Азраель, ты случайно на днях не сжег младенца?
Или:
— А вчера ты, случайно, не надул вдову или сиротку?
Или:
— Ну как, пытали пленников?
Финикийцы низко кланялись с кислыми натянутыми улыбками. Спустя некоторое время двое из них исчезло. Узнав об этом, Дионисий пришел в ярость, так как он был уверен, что они вернутся в Карфаген и расскажут там о разработках нового оружия. По всей видимости, у него произошел серьезный разговор с Лифодемом, потому что последний изменил манеру общения с оставшимися финикийцами.
Лифодем не упускал возможности вмешиваться в детали разрабатываемых проектов. Несмотря на то, что его познания в технике были не больше, чем познания Зопириона в ворожбе этрусков, он постоянно суетился, сыпал идеями и настаивал, что их нужно было моментально и все сразу применять на практике. На следующий день он возвращался, отменял предыдущие распоряжения и придумывал новые. Один проект за другим зависали на грани остановки, а их мастера отчаивались выполнять непрактичные и часто противоречивые распоряжения.
Алексит и Пирр с несчастным видом бродили по арсеналу, пытаясь выполнять свои обязанности. Они делали попытки обуздать энтузиазм Лифодема и защитить мастеров проектов от необходимости внесения поспешных поправок, которых требовал начальник Арсенала. Яростные споры возникали между Лифодемом и мастерами, между мастерами как таковыми и между Лифодемом с одной стороны и Алекситом и Пирром с другой. Дня не проходило, чтобы до ушей Зопириона не долетали с галереи крики и удары кулаком по столу. Несмотря на яростную ненависть к Алекситу, Зопирион начал проникаться симпатией к кораблестроителю. По крайней мере, последний был в состоянии отличить плохого мастера от хорошего.
Однажды Лифодем появился в Арсенале с темнокожим стройным человеком среднего роста с узким, будто вырубленным топором лицом. На нем было надето шерстяное платье, доходящее до колен и подпоясанное ремнем. На голове была надета вязаная шапочка с длинным хвостиком. Блестящие черные волосы до плеч были аккуратно завиты и уложены. А борода также завита и напомажена. В руках он держал палку с резным набалдашником из слоновьей кости в виде маленького дракончика.
Проходя мимо Зопириона, Лифодем представил ему гостя.
— О Зопирион, познакомься с Туриа из Вавилона.
Тот прикоснулся к носу набалдашником палки и произнес по-гречески, но с сильным акцентом.
— Да принесут тебе мир божественные звезды, сынок!
— Это наш новый ученый, — сказал Лифодем. — На востоке придумали универсальную науку, в основе которой лежат знания о звездах. Послушай, парень, теперь для нас нет ничего ненаучного! — он самодовольно улыбнулся, захихикал и подтолкнул локтем Зопириона.
— А чем будет заниматься господин Туриа? — спросил Зопирион.
— Будет делать переворот на нашем производстве, вот что. Мы будем обращаться к нему, когда возникнет надобность в выборе места для запуска нового проекта, для определения его приоритета, определения, чей чертеж лучше. Понимаешь, он будет выходить на крышу и спрашивать ответа у звезд. А потом составит гороскоп и расскажет, как лучше использовать преимущества и оккультные влияния различных светил.
За обедом, когда юноша, как всегда, направился к источнику Аретузы, Архит с изумлением взглянул на него.
— Что случилось? Ты выглядишь нездоровым.
— Именно так. А ты видел нового вавилонского волшебника?
— Нет. А что случилось?
Зопирион рассказал ему. Архит схватился за голову.
— Нет! Отец Зевс! Этого не может быть!
— Ха-ха, это ты так думаешь. Скажи мне, Архит, почему большинство высших исполнительных должностей занимает банда жуликов, дураков или невежд?
Архит задумался.
— Пожалуй, ко всем это не относится.
— Да что ты! Ты же знаешь…
— Нет, просто так кажется. Многие, вроде Пирра, достаточно сведущи. Просто когда у власти оказывается жулик или дурак, то у окружающих его людей появляется слишком много проблем. К примеру, рабочие или рабы, которые на первый взгляд совершенно безобидны. Их добродетели — если таковые имеются — вряд ли потерпят существенные изменения, а свои недостатки они скрывают под страхом наказания. Но дай ему хоть немного власти, и увидишь, что получится. Достоинств не стало больше, но появляется безнаказанность, с которой они начинают следовать своим порокам. К тому же, при выборе между пороком и добродетелью следовать первым гораздо приятнее.
— Я сыт по горло заслуживающим особого внимания идиотизмом, — взвился Зопирион. — Я надеялся
