вопрос, кто отравил нашего дядю. И, наконец, в-третьих, мы можем приказать сей же час отрубить тебе голову; возможно, это было бы наилучшим решением. Что ты выберешь?
— Я... я буду вам преданным слугой.
Джориан с горечью взглянул на Карадура, который не смел поднять глаз.
— Бракки! — позвал хан. — Помести мастера Джориана в арестантскую, да приставь надежную стражу. Предупреждаю, он большой искусник бегать из-под замка. Изыми у него все ценности, одежду не трогай. Выдели конвой — хватит десяти воинов, — чтобы переправить его отсюда в Ксилар. Дай-ка сообразить... Ксилар в союзе в Виндией против Оттомани, Оттомань в союзе с Метуро против Гованнии, Метуро в союзе с Тарксией против Боуктиса, Гованния в союзе с Оссарией против Метуро. Следовательно, Ксилар находится в союзе с Виндией, Гованнией и Боуктисом против Оттомани, Метуро, Оссарии и Тарксии, а Солимбрия, Кортолия, Цолон и Ир держат нейтралитет. Значит, лучше всего перебраться через Эллорну в Боуктис, а оттуда, не заходя в Тарксию, через Солимбрию и Ир двинуть в Ксилар. Понятно?
— Да, о Грознейший из Грозных, — ответил тот, кого он называл Бракки.
Тут колени Джориана подкосились, и он без чувств грохнулся на ковер. Едва потеряв сознание, он снова очутился перед зеленым богом Твашей. Вместо того, чтобы почтительно приблизиться к божеству, Джориан диким голосом заорал:
— Почему ж ты не предупредил, что этот подлец устроил мне ловушку?
— Милый Джориан, тысяча извинений! — громко рыдая, запричитал бог. — Я всего лишь слабый божок, могущество мое невелико. Умоляю, не думай обо мне плохо! Я этого не вынесу. А теперь прощай: они забрали у тебя маленькую зеленую статуэтку, и с этих пор мне волей-неволей придется служить противному хану. Да пребудут с тобой боги, более сильные, чем я!
Со всех сторон окружив Джориана, конвой петлял по извилистым тропам, которые то взбегали в гору, то спускались в долины восточной Эллорны. Стоял туман, в просветах неясно маячили покрытые молодой листвой деревья, с ветвей капало. Влажную землю усеивали желтые, голубые и белые звездочки подснежников. Когда туман рассеивался, по обе стороны тропы становились видны горные вершины, где снег еще не стаял.
Горная цепь Эллорны и расположенная дальше к югу Козья Круча образовывали как бы две стены, которые огораживали лежащие между ними земли Новарии. Новария представляла собой широкий перешеек: он соединял расположенную на севере Швению с южными Федираном и Мальваной и в то же время отделял Срединное море от Западного океана. Между двумя горными цепями раскинулось холмистое пространство, имеющее форму неправильного прямоугольника и прозванное Новарией, или Землей Двенадцати Городов.
Существование двух горных цепей способствовало росту и процветанию Двенадцати Городов — государств Новарии, которые постоянно грызлись и воевали друг с другом, но зато могли не опасаться вторжения с севера грозных кочевых орд Швении, с юга жадных на добычу пустынников Федирана и с юго- востока — могущественной Мальваны. Немногочисленные горные проходы было довольно легко охранять.
Благодаря тому, что свирепые обитатели швенских степей и подавляющее большинство плодовитых законопослушных мальванцев боялись моря, как огня, водные перевозки по Срединному морю оказались всецело в руках новарцев и разноплеменного населения Янарета и Истхойна. Поэтому опасность морского вторжения в Новарию превосходящих сил с юга или севера была невелика — хотя вполне могло статься, что какому-нибудь из Двенадцати Городов, ослепленному ненавистью к соседу и желающему победить в местной сваре, в один прекрасный день взбредет в голову идея погрузить на корабли и доставить в свои пределы этих опасных чужестранцев. Такая перспектива лишала сна новарских канцлеров и министров, неплохо знавших нравы соплеменников. Они знали, что, стоит только умело подогреть страсти и для того чтобы получить перевес над врагом, их сограждане пойдут на любой риск и совершат любое вероломство.
Джориан по-прежнему ехал на рослом чало-гнедом Оузере, но руки его были скованы. Едущий впереди кочевник вел Оузера в поводу, другой кочевник держал конец аркана, петлей захлестнутого вокруг Джориановой шеи. Бракки непременно хотел пересадить Джориана на жалкую клячу, а Оузера запустить в ханские табуны: у степняков высоко ценились лошади достаточно рослые, чтобы выдержать вес тяжелого воина в полном вооружении. Однако начальник конвоя капитан Глом возразил на это, что Джориан тяжелее всех в отряде. Если взгромоздить его на отслужившую свой век низконогую савраску, клячонка неровен час сдохнет, и придется им дорогой покупать или красть другую верховую лошадь. В конце концов Бракки оставил под Джорианом Оузера, предупредив Глома, что тот головой отвечает за жизнь скакуна.
Итак, они кружили по горам. Дни проходили за днями, все круче уходили ввысь поднимающиеся справа вершины и все богаче становились покрывающие их снежные шапки. Это был центральный хребет Эллорны. Отряд пробирался вдоль новарской границы, стараясь держаться южных предгорий. Поглядывая на вздымающиеся слева лесистые кряжи, Джориан не сомневался, что, если бы только ему удалось преодолеть две-три сопки, он оказался бы на землях Тарксии.
А что потом? Тарксия, присоединившаяся к союзу против Ксилара, может статься, его и не выдаст. Но нет ни денег, ни оружия. Золото, похищенное в Реннум Кезимаре, меч, кинжал, лук, кольчуга — даже зеленого божка — все отняли. В Тарксии, которая находилась от Ксилара дальше, чем любой из Двенадцати Городов, он никого не знал.
Джориан твердил про себя единственное, слышанное от Карадура тарксийское имя — волшебник Вальдониус. Поскольку план доставить Ларец Авлена в Метуро по всей видимости провалился, Джориан мог свободно заниматься, чем ему вздумается. Однако неплохо было бы убедиться, что заклятье снято и сообразить, что же все-таки делать дальше. Как бы там ни было, решил он, а Вальдониус Тарксийский для начала вполне сойдет.
Первые несколько дней после отъезда из Истхойда Гендинги-конвоиры почти не разговаривали со своим пленником. Они не обижали Джориана, просто относились к нему так, как бесчувственный, но рачительный хозяин относится к домашним животным. Конвоиры следили за тем, чтобы довезти Джориана в целости и сохранности, потому что увечья могли значительно снизить ценность пленника, но выслушивать от него всякую ерунду они вовсе не собирались.
К тому времени, когда отряд, оставив позади швенские равнины, вступил на плоскогорье Эллорны, кипучая натура Джориана растопила лед недоверия. Очень помогло то, что Джориан свободно говорил по- швенски и никогда не упускал случая пошутить. К тому же, желая возбудить интерес Гендингов, он шел на всевозможные уловки. Наблюдая, например, как стражники разбивают лагерь, Джориан, словно бы вскользь, заметил:
— Эти горы точь-в-точь как горы Козьей Кручи, что лежат на сотни лиг к югу отсюда. Они напомнили мне времечко, когда кузнец-чародей задумал остудить свой докрасна раскаленный клинок, вонзив его мне... да, впрочем, это вам не интересно.
— Что ты там завел? — встрепенулся Глом. — Давай, рассказывай.
— О, вы кочевники, известные всезнайки, чтобы сидень не сказал, все равно не поверите. Зачем вам мои сказки?
— Мы тебе не позволим разжигать наше любопытство, а потом нас же и дразнить, — это первое, — сказал Глом. — А теперь рассказывай или, клянусь штуковиной Грайпнека, вот придушу тебя арканом, живо тогда заговоришь.
— Ну, так и быть, — сказал Джориан и принялся расписывать свое приключение с Ритосом- кузнецом.
К тому времени, когда они забрались в самое сердце Эллорны, у Гендингов вошло в привычку требовать по вечерам:
— Джориан! Расскажи историю!
Глом никогда не забывал убедиться, что по меньшей мере два стражника постоянно с оружием наготове охраняют Джориана. Он разбил ночь на дежурства, во время которых двое кочевников охраняли Джориана, а двое других несли общий караул.
— Мы, — пояснял Глом, — можем наткнуться на медведя-шатуна, а на высокогорье живут пещерные люди, они нападают иногда на малочисленные отряды. Слава Грайпнеку, нас этим не возьмешь,
