ходил от вокзала почти ко всем крупным гостиницам Атланты. В ожидании автобуса Аннабелла активировала встроенную в очки камеру. Она хотела записать свои поездки по Атланте – вряд ли они будут похожи на поездки по Нью-Йорку. Достаточно уже того, что автобус ни разу не открыл дверей, пока они находились на открытом воздухе. Пункт прибытия на вокзале Тернера находился под землей, а в гостинице, вместо того чтобы высадить людей у парадного входа, как сделали бы в С-2, водитель направил автобус в подземный гараж, плотно закрывавшийся снаружи титановыми воротами.
Непривычным оказалось и то, что процедуру регистрации в отеле проводил человек. Аннабелла знала, что так было в прежние времена, но считала, что теперь процесс регистрации во всем мире стал автоматизированным. Ее даже не сканировали, хотя в компьютере гостиницы имелась вся необходимая информация.
– Я смотрю, вы Т- отрицательны, – заметила администратор.
– Я не знаю, что это означает…
Администратор бросила на нее удивленный взгляд и пояснила:
– Вы не заражены тибериумом. Это значит, что вам предоставят номер на одном из верхних этажей.
После регистрации ей вручили маленький кусочек пластика.
– Э-э, что это такое?
Разговаривая словно с маленьким ребенком, администратор объяснила:
– Это ключ. Он вам потребуется, чтобы попасть в номер.
– Извините, просто я… там, откуда я, нет такого. У нас на дверях биосканеры.
– Мило, – ответила, одаривая ее испепеляющим взглядом, администратор с совершенно неискренней улыбкой.
С этого момента Аннабелла возненавидела процесс регистрации.
Целых пять минут она пыталась разобраться, как пользоваться этим дурацким ключом, – просить помощи у кого-то из персонала она, естественно, не стала. Открыв наконец дверь, Аннабелла привела себя в порядок, и Патель проводил ее обратно в гараж. На этот раз их ждал не автобус, а фургон, принадлежавший, по словам Пателя, ведомству мэра. В какой-то момент Аннабелла испугалась, решив, что ее везут в одну из зараженных тибериумом развалюх, поскольку фургон, выехав на окраину города, затормозил возле обветшалого здания. Оказалось, однако, что резиденция мэра располагается в большом особняке на другой стороне улицы. Аннабелла нашла это несколько странным. Ее внимание привлекли непонятные устройства, размещенные вокруг развалюхи. Девушка предположила, что они каким-то образом сдерживают распространение тибериума. Потом она запросит информацию о них у электронного помощника, а пока просто снимет их на камеру.
Особняк показался Аннабелле старомодным. Она подозревала, что его построили в девятнадцатом веке, после гражданской войны, в ходе которой значительная часть города оказалась сожженной силами Союза.[18] Огромный гараж, примыкающий к одной из стен дома, относился к более позднему времени и, совершенно очевидно, был спроектирован ВОИ. Особняк окружали вооруженные до зубов бойцы ВОИ в полной броне.
Аннабеллу проводили в роскошный обеденный зал. С потолка свисала огромная хрустальная люстра, а под ней стоял покрытый желтой кружевной скатертью стол на дюжину человек. Опустив взгляд, Аннабеяла увидала, что ножки стола похожи на деревянные. Это стоило записать на камеру – она не помнила, когда в последний раз видела настоящую древесину.
Еда в основном была традиционной кубинско-китайской, ничего особенного, но довольно вкусно. К удивлению Аннабеллы, Лебниц подал ее сам. Широкоплечий, не толстый, с темными с проседью волосами, мэр напоминал гигантского медведя.
В ответ на обращение «ваша честь» Лебниц тихонько засмеялся, и его щеки затряслись над воротником старомодной рубашки.
– Мы не придаем большого значения всей этой официальной галиматье, мисс By. Здесь меня называют просто Моне.
– Что ж, в таком случае, Моне, меня зовут Аннабелла.
Подняв бокал вина, Лебниц слегка наклонил его в сторону гостьи.
Одна из сотрудниц мэра, моложавая женщина, возраст которой выдавали только морщинки в уголках глаз, сказала:
– Вы так и не ответили на вопрос, мисс By. Зачем вы сюда приехали?
Сладко улыбаясь, Аннабелла произнесла:
– Вообще-то вопрос был иным. Меня спросили, о чем будет мой репортаж. Ответ на оба этих вопроса одинаковый: «Дабл-Ю-Трн-Эн» хочет, чтобы я сделала материал о жизни в Желтой зоне.
Бледный мужчина, сидящий напротив Пателя, посмотрел на нее как на сумасшедшую.
– Что это значит? Наша жизнь – это наша жизнь.
Прежде чем ответить, Аннабелла обмакнула кусочек ло-мейна в чесночно-цитрусовый соус и положила его в рот.
– Да, но люди в Синих зонах ничего о ней не знают. Я уж точно не знаю. Представьте мое удивление, когда в гостинице меня регистрирует человек, а затем я должна пользоваться ключом, чтобы попасть в свой номер.
– В Синих зонах делают не так? – спросил Лебниц.
– Там все автоматическое.
– Это несколько выходит за рамки нашего бюджета.
– Понятно. – Аннабелла проглотила еще немного ло-мейна и продолжила: – К тому же многие Желтые зоны находятся в руках Нод. Я точно не знаю, но думаю, что «Дабл-Ю-Три-Эн» хочет показать, как вы, ребята, боретесь с тибериумом, выступая на стороне ВОИ.
Женщина, утверждавшая, что Аннабелла не ответила на вопрос мэра, пробормотала:
– Мы боремся не с тибериумом.
– Что-что? – спросила Аннабелла.
– Ничего, – быстро ответила женщина. – Полагаю, вы все записываете?
– Да, конечно. Мне сказали, что я могу…
– Все в порядке, Аннабелла Териз всегда ведет себя как заноза в пальце, – быстро произнес Лебниц, глядя на Териз. – Нам нечего скрывать.
Чувствуя необходимость сменить тему, Аннабелла спросила:
– Моне, мы сейчас в резиденции мэра?
Лебниц хихикнул:
– Полагаю, что можно так сказать. Я имею в виду, это место, где сплю я, моя жена и другое семьи.
– Какие «другие семьи»?
– Это большой дом, Аннабелла, и он безопасен, даже несмотря на беду, которая случилась на другой стороне улицы. Мы не можем позволить, чтобы в нем оставались неиспользуемые помещения.
– Сколько людей здесь живет?
– Сейчас пятнадцать семей.
Аннабелла моргнула.
– Где они?
Лебниц тихонько засмеялся, и его щеки снова затряслись.
– Большинство наверху. Некоторые отлучились по работе или другим делам.
– Это обычное явление?
– Наверное. – Лебниц пожал плечами. Аннабелле показалось, что сидящие за столом нервничают – за исключением Териз, которая выглядела разъяренной. Интересно, они считают, что она лукавит, говоря о своих планах, или, может, им не нравятся камеры?
– Вы упомянули о беде на другой стороне улицы. Расскажите подробнее.
Сделав глоток вина, Лебниц откинулся на спинку стула.
– Что ж, об этом стоит рассказать. Видите ли, это, вероятно, лучший пример того, какова жизнь в наших краях.
Аннабелла смотрела прямо на Лебница: она хотела, чтобы он попал в кадр и каждое его слово было зафиксировано. Учитывая замешательство окружающих, она решила ограничиться камерой, встроенной в очки.
– Там жила дюжина семей, примерно как здесь. Пара ребятишек возились, как это делают дети, и один из них умудрился разбить окно. Обычно окна оснащены ставнем, который автоматически опускается и защищает дом. К сожалению… в общем, это оборудование оказалось не таким современным, как утверждает «ПТЗ».
– ПТЗ? – Аннабелла предположила, что это компания, устанавливающая упомянутое оборудование.
Робко улыбаясь, Лебниц ответил:
– Извините, думал, все знают, кто такие «ПТЗ».
– Мы обычно называем их «придурками», – произнес мужчина, сидящий рядом с Пателем.
Лебниц пояснил:
– Это «Перес-Тоскано-Зеленецки». Они получили от ВОИ контракт на строительство всего того, что преграждает путь зеленой смерти.
Аннабелла не стала спрашивать, что означает «зеленая смерть». «И так совершенно очевидно».
– Итак, компания «ПТЗ» напортачила, устанавливая систему ставен в том доме, и она не сработала. И тогда мальчик запаниковал. Хотелось бы, чтобы вы поняли, Аннабелла. Мы стараемся как можно чаще говорить людям о методах борьбы с зеленой смертью. Есть специальные брошюры, массу материалов можно найти во всемирной Сети. Во всех школах рассказывают об этом как минимум раз в неделю, иногда чаще, особенно в это время года, когда особенно велика вероятность того, что люди захотят выйти на улицу.
– Но?…
Сардонически улыбаясь, Лебниц ответил:
– Но люди не перестают делиться собственными соображениями – и умудряются выдать самую нелепую чепуху за достоверный факт. Видите ли, любой, кто работал в области маркетинга или рекламы, скажет вам, что невозможно достучаться до всех. Всегда найдется тот, кто чего-то не слышал или не знает, а природа, как известно, не терпит вакуума. – Лебниц замолчал и сделал глоток вина.
– Значит, этот вакуум заполняется самой нелепой чепухой?
Делая в ее сторону одобрительный жест, Лебниц ответил:
– Именно. А ребенок, разбивший окно, видит, что ставень не опускается. Естественно, он не хочет умирать. Мальчик слышал рассказы о зеленой смерти и не желает, чтобы это случилось с ним, с его семьей и остальными людьми в доме. А еще он помнит, что бабушка говорила ему о «лучшем способе избавления от НЧС» – так ее здесь раньше называли, – быстро добавил он, видя растерянный взгляд Аннабеллы, – нефритовые челюсти смерти. Как бы то ни было, бабушка говорила, что лучшее средство зашиты от НЧС – это разбавитель для краски.
При этих словах Аннабелла поморщилась. В 2020 году ВОИ выпустила учебник «Жизнь с
