Избранное

– за деньги, но задаром – я?
Меня поносишь и клянешь сугубо,
Понеже обломала зубы:
Твои клыки не растерзали
Мне сердце – ведь оно прочнее стали.
Но ты в другом успела, видит бог:
Ты обескровила мой кошелек.
Пока я для тебя сорил деньгами,
Меня снабдила ты рогами.
Небось хотела ваша милость,
Чтоб наше счастье бесконечно длилось?
Голубушка, я больше не дурак,
Дороже поцелуя мне медяк.
Пусть кто другой тебе отныне платит —
Глупцов еще на свете хватит.
Но помни, чтобы стать любимой,
Тебе самой любить необходимо,
Быть преданной и нежной – лишь потом
Тянуться можешь ты за кошельком.
Что ж, ощипала ты меня изрядно —
Все это вышло мне накладно,
Вид у меня весьма унылый, —
Спасибо, хоть ничем не заразила:
Ощипан я, зато не без волос;
Нос натянув, ты сберегла мне нос.
Но признаю, ты мне дала немало,
Ты много меньше обещала.
Отказом ты не обижаешь
И жеребцов отнюдь не объезжаешь —
Нет, ты готова с каждым жеребцом —
Со стариком готова и с юнцом.
Живи себе доходно, беззаботно,
Живи когда и с кем угодно,
Но после родов передышку
Позволь себе хотя б на месячишко.
Но, впрочем, мой невыполним совет:
У потаскухи передышек нет.

Перевод Л. Цывьяна

Старухе, которая носила на цепочке золотую фигурку смерти

Смотрю на вас я и в который раз
Теряюсь, Ана, в этой круговерти, —
То вижу смерть я на цепи у вас,
То вижу вас я на цепи у смерти.
Отдайте лучше мне ее – зачем
Старухе быть на шее у старухи, —
Я с ней, костлявой, досыта поем,
А с вами смерть подохнет с голодухи.

Перевод Д. Шнеерсона

О любви к монашенке

Мне о Тантале вспомнился рассказ:
Как он стоит, наказанный богами,
По грудь в воде, и ветвь, дразня плодами,
Качается пред ним у самых глаз.
Захочет пить – уйдет вода тотчас,
Захочет есть – плод не достать руками;
Средь изобилья стонет он веками,
От жажды и от голода томясь.
В сей притче видишь ты, как, окруженный
Богатствами, терзается скупой, —
Мне ж видится в монашенку влюбленный:
Вблизи плода стоит он над водой,
Но, голодом и жаждой изнуренный,
Лишь иногда дотронется рукой.

Перевод Л. Цывьяна

О человеке бедном и женатой

Правдивейшее это показанье
О муже, что достоин стать святым;
Пускай спознался он с грешком каким,
Ведь жизнь его – сплошное покаянье.
К жене прикован, нищетой томим,
Он тещины изведал истязанья,
Был шурин у него – как наказанье
И сын – характером не херувим.
Меж кузницей и мастерской каретной
Он обитал; всегда был жизни рад,
Хоть не видал в глаза монетки медной;
Нуждою да несчастьями богат,
Жил мучеником: был женатый, бедный;
Содеял чудо: умер не рогат.

Перевод Л. Цывьяна

Подражание Марциалу

Клоринде

Когда клянусь душой моей:
«Клоринда, всех милей ты, право»,
Ты мне ответствуешь лукаво:
«Нагая, я еще милей».
Но в бане у твоих дверей
Я приглашенья ждал напрасно,
Чтоб увидать, сколь ты прекрасна.
Иль боязно очам твоим,
Что, увидав меня нагим,
Ты отвернешься безучастно?

Перевод М. Квятковской

Морате

Твои товары хоть куда:
Наряды, гребни, перец, мята,
Но, заплатив тебе, Мората,
Увы, уносят их всегда,
Что, впрочем, тоже не беда, —
Иным товаром ты богата.
Хоть за него берется плата,
Но, как его ни отдаешь,
Он остается. Узнаешь?
Моратой славится Мората!

Перевод Д. Шнеерсона

Эпиграмма на Орфея

Когда Орфей за Эвридикой
В Аид спустился, бог Плутон
Был беспредельно возмущен
Такою дерзостью великой.
Запел пленительный Орфей,
Как никогда не пел. Однако,
Хотя Плутону в царстве мрака
Вдруг стало на душе светлей,
Багровый от негодованья,
Вернул Орфею он жену,
Что было даже в старину
Тягчайшей мерой наказанья.
Засим смягчился грозный бог
И смертному в вознагражденье
За удивительное пенье
Вновь потерять ее помог.

Перевод В. Васильева

Эпитафия поэту

«Здесь спит, кто ближнему не сделал в жизни блага».
«Наверное, какой-нибудь сутяга?»
«Нет, не было ни в чем ему удачи».
«Идальго был он, не иначе».
«Нет, был он богачом, к тому же прохиндеем».
«Коль так, наверняка был иудеем».
«Нет, был разбойником, погряз в разврате мерзком».
«Так был вдовцом? Банкиром генуэзским?»
«Нет, слишком уж был глуп да и болтлив не в меру».
«Все ясно мне: покойник – кабальеро».
«Секрет открою вам: он был поэт, и вместе
Все эти доблести в одном собрались месте».

Перевод В. Михайлова

Эпитафия Селестине[10]

Покоится в земле холодной
Та, чей талант незаурядный
Воспет у нас, что подвиг ратный,
Она была прекрасной сводней.
Блаженство среди звезд вкушать
Не пожелала, понимая,
Что там, где святость всеблагая,
Дев даже ей не замарать.

Перевод В. Андреева

Эпитафия грешнику

Прожорливым червям наверняка
И зад его по вкусу, и бока,
Но, право же, не чают в нем души
Отведавшие гноища души.

Перевод Д. Шнеерсона

Эпитафия самому себе. Против женщин Испании

Я под тяжелою лежу плитой.
Будь милосерд, прохожий, и пятой
He наступи на камень сей плиты, —
Ведь лишней тяжестью меня придавишь ты.
И только жены родины моей
Плиту не смогут сделать тяжелей, —
О, наконец, за благо я сочту
Их пустоту.

Перевод В. Андреева