Постарайся хоть немного продержаться, не то наш поединок кончится, даже не начавшись.
– Не думай, о Пелид, что ты уже победил: немало тебе придется потратить сил, чтобы одолеть меня. Но знай, если по воле Зевса победа будет за мной, я не стану терзать твое тело, а верну его в целости ахейцам, чтобы они воздали ему должные почести. Обещай и со мной поступить так же.
– Не торгуйся, проклятый пес, – ответил Пелид, охваченный яростью, – пойми наконец, что ты обречен! Как не может быть лада между людьми и львами, между волками и овцами, так никогда не будет согласия между Гектором и Ахиллом! Итак, не теряй времени и защищайся: Арес и без того заждался этой схватки и теперь по праву жаждет своей порции крови!
С этими словами Ахилл метнул в Гектора ясеневое копье – дар Хирона, но троянец резко наклонился, и оно, едва не задев героя, пролетело над ним. Афина, все еще в обличье Деифоба, подняла копье с земли и вернула его Пелиду.
Теперь пришел черед Гектора: его копье попало в самый центр щита, выкованного Гефестом, но хотя удар был невероятной силы, оно не оставило на нем даже царапины. Тщетно взывал Гектор к брату, моля принести ему другое копье, а обернувшись, увидел, что нет никакого брата. Оно и понятно, ведь то был не настоящий Деифоб, а обманувшая Гектора богиня. Ахилл же, не теряя времени, метнул свое копье снова и поразил Гектора в шею, правда, не перебив ему горла.
– О Гектор, глупец, – вскричал Ахилл, – неужели ты думал, что все сойдет тебе с рук? Тебе, убившему Патрокла? Так знай же, что я брошу твой труп на съедение псам и птицам.
– Не будь таким жестокосердым, о сын Пелея, – взмолился Гектор, прикасаясь руками к коленям победителя. – Не бросай мой труп на растерзание псам. Отдай его моим родителям: они отблагодарят тебя, дадут столько золота и бронзы, сколько ты сам пожелаешь.
– Отдать им твое тело? Ни за что! – ответствовал разъяренный Ахилл. – А теперь слушай меня, падаль: я не съем твое мясо сам и не выпью твою кровь только потому, что ты мне противен. Но собаки тебя сожрут, даже если твой отец предложит мне в десять раз больше золота, чем весит твой труп.
Когда Гектор испустил дух, Ахилл снял с него доспехи, затем, проделав в его щиколотках две дырки, протянул через них прочные кожаные ремни, привязал тело поверженного героя к колеснице и помчал коней во весь опор по равнине, чтобы все видели, как жестоко он расправился со своим врагом. А со стен неслись душераздирающие вопли троянок, в ужасе наблюдавших за надругательством над телом любимого сына Приама.
Двенадцать дней продолжались погребальные игры в честь Патрокла. Ахилл потребовал, чтобы ахейцы сложили пирамиду для костра высотой в сто футов и, взобравшись на верхушку этой поленницы, собственноручно обезглавил двенадцать юных троянцев, захваченных им в плен накануне. Полагая, что и такое жертвоприношение не вполне отражает его любовь к другу, он повелел одновременно убить и изжарить на том же костре по паре овец, коз, быков, свиней, собак и даже коней. Гомер рассказывает, что кровь, как из чанов, лилась вокруг Менетидова тела.[90]
Мирмидонцы по фессалийскому обычаю остриглись наголо и укрыли своими волосами покойного. Последним этот похоронный обряд свершил Пелид. А пока герой состригал свои длинные белокурые волосы, его друзья плакали так горько, так безутешно, что, по словам Гомера, весь песок на берегу пропитался их слезами.
Как обычно бывает на погребальных церемониях, плач постепенно перешел в крики ликования: так греки погребальными играми в честь Патрокла отметили и победу над Гектором.
Никогда еще в кабачке Телония не собиралось столько проституток и любителей выпить. Все смешалось: тосты, песни, споры и драки. Одни величали Ахилла за его подвиг, другие осуждали его за чрезмерную жестокость. Ну, а когда дело доходило до споров, тот тут, конечно, не было равных Терситу.
– Только помешанный мог так надругаться над трупом! – кричал урод. – Хотите услышать новость? Хотите узнать, какую штуку выкинул наш герой сегодня утром?..
Все смолкли, желая послушать, что же такое еще содеял Пелид.
– …Он привязал тело Гектора за ноги к колеснице и трижды обвез вокруг дровяной пирамиды!
– Ну и что? – спросил Ариакс. – Это его право, разве не он убил Гектора в честном поединке?
– Что верно, то верно, – заметил кто-то из присутствующих, – но я на его месте не стал бы измываться над трупом. И вообще я согласен с Терситом: рано или поздно боги рассердятся на нас за такую жестокость.
– А уважение? Где уважение к противнику? – продолжал неистовствовать Терсит. Гектор – враг, согласен, но это не значит, что мы должны отказать ему в уважении! Давайте обратимся к фактам: троянец всегда шел в сражение с открытым лицом, в первых рядах, как настоящий мужчина, и никогда не пользовался луком – оружием трусов. А каков наш Ахилл? Говорят, он вообще неуязвим, если не считать одного местечка на его теле, которое известно только ему, и никому больше. И еще утверждают, что он пользуется покровительством Геры, Фетиды, Афины и невесть скольких еще богов. С такими покровителями даже я вышел бы в чемпионы!
С некоторых пор у Леонтия отношение к Ахиллу изменилось. Он по-прежнему восхищался его силой, но некоторых поступков героя не одобрял. К тому же Леонтий незаметно для себя самого привязался к Терситу, ибо понял, что бедняга не просто грубый задира: он пытается по-своему, пусть и неуклюже, утвердить новую мораль. И еще ему стало очевидно, что подступиться к Ахиллу с каждым днем все труднее: этому препятствовали сначала гибель Патрокла, потом поединок с Гектором, потом подготовка к погребальным играм… Кто знает, когда он дождется удобного момента, чтобы передать ему слова Поликсены!
– Я сам ахеец, – продолжал Терсит, – и тоже желал победы Ахиллу, но по-человечески я не мог не болеть за Гектора. Жена и сын были всего в нескольких шагах от троянца, он тоже мог бы укрыться за стенами, но все-таки остался ждать Пелида, а точнее – свою верную гибель.
– И у Ахилла есть сын, – заметил Ариакс.
– …Да, но сын Ахилла не такой малыш, как Астианакс, – возразил Терсит. – Его сын, Неоптолем, убийца еще покровожаднее отца!
Короче говоря, наш уродец отвергал право сильного. Он считал, что по шкале нравственных ценностей защита слабых и любовь к ближнему важнее власти и победы в бою.
– Терсит не хочет понять, – сказал Гемонид, когда они выходили из кабачка, – что все живое
