— Угу.
— Как ты думаешь, это сработает?
ГЛАВА 34
— Ты какая-то другая, — сказал Кингсли однажды, когда они сидели у Блисс в спальне и предположительно делали уроки.
«Предположительно» — потому, что Блисс хотелось думать, что этим они и будут заниматься, но у Кингсли вечно были другие идеи. Боби Энн требовала, чтобы Блисс оставляла дверь своей комнаты открытой, когда у нее в гостях парень, — таково было одно из ее правил. Но в тот момент Боби Энн не было дома. На этот день приходился ее еженедельный визит в салон красоты, и она исчезала надолго. Джордан была на балетной репетиции, продолжавшейся до полуночи. Блисс осталась дома одна, не считая прислуги на первом этаже, в крыле для слуг.
— Я подстриглась, — подсказала ему Блисс, отрываясь от эссе по немецкому.
Она знала, что Кингсли имеет в виду не это. С тех самых пор, как ей вручили два букета, Кингсли изводил ее, пытаясь выяснить, кто же этот так называемый загадочный незнакомец.
— Нет, я не об этом.
Кингсли улыбнулся. Он развалился на ее кровати, словно ленивый кот. Волосы у него были такие длинные, что завитки спускались на воротник рубашки. Вокруг валялись его тетради и папки, и среди них — та книга в переплете темной кожи, которую он постоянно читал. Но за прошедший час Кингсли совершенно ничего не сделал из домашних заданий, а вместо этого постоянно подкалывал Блисс.
— Тогда я не понимаю, о чем ты, — упрямо заявила Блисс.
— А я думаю, что ты понимаешь, — протянул Кингсли. — На тебе это просто-таки написано.
— Что?
— Что ты это сделала. Ты взяла человека во время этих своих каникул, или фотосессии, или как там ее. «Ты пила его кровь!» — произнес Кингсли, изображая трансильванский акцент. — Тот, кто придумал изобразить нас провинциалами из какого-то глухого уголка Восточной Европы, был просто гений.
— А если и так, то что? — спросила Блисс.
— Ну и славно. Наконец-то мы до чего-то дошли. Тебе понравилось?
— Ты, часом, не ревнуешь? — поинтересовалась Блисс.
— Ревную? С чего вдруг мне ревновать? — изумился Кингсли. — Ты, кажется, не понимаешь — это все равно что ревновать тебя к твоему парикмахеру. Фамильяры оказывают услуги, и только. Мы не обязаны испытывать к ним какие-то чувства.
— Мы?
— Не придирайся, ты понимаешь, о чем я.
Кингсли подошел к Блисс и принялся массировать ей спину.
— Ну, давай, расслабься... У тебя по-прежнему случаются провалы в памяти?
Блисс кивнула.
— Ты пробовала то, что я тебе предложил? — поинтересовался юноша.
Девушка покачала головой. Его предложение слишком пугало ее.
— А зря. Оно работает. Во всяком случае, мне помогло.
Кингсли умело разминал ее ноющие мышцы, и вскоре Блисс впала в полное блаженство. Это чем-то напоминало гипноз. Красные глаза с серебряными зрачками, и голос, то ли шепчущий, то ли шипящий... С- скоро... С-скоро... С-скоро...
Тварь пришла снова и гналась за ней по запутанным коридорам. Блисс чувствовала ее горячее, зловонное дыхание на своей щеке. Она оказалась зажата в угол и не могла проснуться. Блисс посмотрела твари в глаза.
«Ну, давай же! — подумала она. — Давай делай то, что сказал Кингсли».
Заговори с ней.
«Чего ты хочешь? — спросила Блисс. — Я требую переговоров».
Темно-красные глаза моргнули.
Проснувшись, Блисс обнаружила, что от страха расцарапала себя. Руки ее были покрыты безобразными багровыми синяками.
Но Кингсли оказался прав. Это работало. Тварь ушла.
ГЛАВА 35
Поселиться в «Мерсере» было идеей Оливера. От собственной комнаты или комнаты Шайлер он отказался, решив, что будет слишком уж странно делать «это» в том же самом месте, где они провели столько часов, беззаботно читая журналы и смотря телевизор. Потому он заказал номер в одной из окраинных гостиниц.
Юноша убедил Шайлер выпить с ним несколько бокалов в баре, прежде чем подняться в номер.
— Тебе, может, оно и не требуется, а мне так точно нужно выпить, — сказал Оливер.
Шайлер терпеливо наблюдала, как Оливер глотает один «Манхэттен» за другим. Они почти не разговаривали. В бар допускались исключительно постояльцы гостиницы, и юноша с девушкой сидели в уединенном уголке. Кроме них в баре присутствовал всего один посетитель, какая-то кинозвезда, дававшая интервью в противоположном конце зала. Кинозвезда сидела, положив ноги на диван, и чересчур громко смеялась; репортер, судя по его виду, нервничал и терял дар речи в присутствии знаменитости. На столике для коктейлей между ними стоял маленький серебряный диктофон.
— Ладно, пойдем, — сказал Оливер, отодвигая наполовину недопитый третий коктейль.
— Слушай, у тебя такой вид, словно я тебя попросила отправиться на войну, — сказала Шайлер, когда они шли к лифту.
Они восхитились потрясающим видом на окрестности, открывающиеся из их одноместного номера. Обставлен он был по последнему писку моды: мебель из макассарского черного дерева, декоративные подушки из овечьей шерсти, черные эпоксидные полы, отполированные до блеска, ониксовый бар, светящийся изнутри, телевизор с плоским экраном и стены из нержавеющей стали, на вид холодные, а на ощупь — ровные и теплые, словно сливочное масло.
— Здорово, — сказала Шайлер, усевшись на один край широченной кровати, меж тем как Оливер примостился на другом.
— Ты точно уверена, что хочешь этого? — спросил Оливер, подавшись вперед и прикрыв лицо рукой.
— Олли, если я этого не сделаю, то впаду в кому и больше не очнусь. Сегодня утром я еле встала с постели.