Единственный народ, кто поклоняется им двоим, по крайней мере, под теми же именами, это – Вольный Народ. Большинство из них – мьюриане, хотя по сведениям Вистлора они относятся к эрлкинам. Веррны были здесь задолго до того, как появились потомки Туатанов или Дакетов. Они не принимают ни одну из сторон в борьбе между Светом и Тьмой. Они лишены морали и никогда не подчинялись законам, созданным Киндредами или Порождениями Тьмы. Иногда они встают на сторону Киндредов и поддерживают их в борьбе против Тьмы, поскольку являются защитниками миров и не могут допустить их разрушения. Но, как я уже сказал, они не придерживаются бесчисленных заповедей Киндредов, стремящихся контролировать каждую мелочь.
Гримбольд надолго замолчал, и Минда попыталась осмыслить его слова. Там, откуда она пришла, все было гораздо проще. Был один-единственный бог, не особенно влиявший на повседневную жизнь, если не считать постоянных проповедей его служителей.
– А если Аннан является в облике старухи, – спросила она, – как тогда выглядит… ВеррнАрл?
Третий лик Увенчанного Рогами – это Сумрачный человек. Некоторые считают его беспечным, но другие называют Целителем Душ, Лекарем и Арфистом. Он может принять облик ворона или любого зверя, и вместе с Аннан-старухой они поддерживают равновесие между жизнью и смертью.
— Итак, – сказала Минда, стараясь вернуть разговор к тому, что касалось непосредственно ее, – что же такое знак Пана?
Он может означать предостережение, приказ сдерживать дурные порывы. Если он применяется против врага, то может довести человека или эльфа до безумия.
Минда с изумлением и страхом посмотрела на свои пальцы.
– И я… могу это сделать?
Гримбольд покачал головой:
Этого я не знаю. И Кэмлину хватило благоразумия не пытаться это проверить.
— Но как я могла вообще узнать об этом жесте? Как случилось, что я совершенно неожиданно стала передавать свои мысли, если никогда раньше даже не пробовала?
Если это связано с Увенчанным Рогами, сказал Гримбольд, то, боюсь, ни я, ни Тонет, не сможем тебе ничего объяснить. Мы слишком мало знаем о веррнах, не говоря уже об их божественных покровителях. Но я бы рискнул предположить, что причиной этих перемен является меч. Я и раньше говорил тебе о своих опасениях. За все приходится платить, Таленин. Использование этого оружия может привести к необратимым последствиям.
— Не знаю, – задумчиво заметила Минда и прикоснулась к амулету, спрятанному под рубашкой. Перемены стали происходить еще до того, как она нашла меч. Все началось с Яна Пеналюрика и его амулета. – Мне кажется, я бы стала меняться и без меча. Гримбольд, это пугает меня. Иногда я думаю, что хотела бы измениться, но в то же время мне очень страшно. – Она покачала головой. – Гримбольд, я хочу знать, кто я и что я.
И мы все тоже, устало ответил вислинг. Он поднял голову и посмотрел, высоко ли поднялось солнце. Большой совет скоро соберется.
Минда кивнула и подобрала кружку. Обратно к замку они отправились вместе.
Совет собрался на просторной поляне к северу от Эленвуда. Высоченные дубы так плотно сомкнули над ней ветви, что на них повесили множество далинов. Корни деревьев выступали над землей и образовывали сиденья, а также поддерживали стол в самой середине площадки. После вчерашнего праздника Минда знала всех собравшихся вокруг стола. Увидев Танет, Минда подсела к ней и забросала подругу вопросами. Как она себя чувствует? Как ей понравилась эта чудесная одежда? Не рано ли она встала с постели? Нравится ли ей великолепный дворец? И уверена ли она, что вполне поправилась? Танет улыбнулась:
– Теперь я прекрасно себя чувствую, но был момент, в бездне, перед тем, как ты отворила врата…
– Я бы не сумела ничего сделать, если бы ты не послала мне мысленный образ кромлеха.
– Может быть, – произнесла Танет. Минда ощутила, как по спине побежали мурашки.
– Не говори так, – попросила она. – Я – все еще я.
Танет накрыла ее руку своей ладонью.
– Конечно, ты. И все же что-то с тобой происходит, иначе ты не оказалась бы здесь. Эти перемены бурные, но прекрасные.
Минда отвела глаза, не выдержав серьезного взгляда Танет. Минда хотела спросить еще кое о чем, но леди Сиан попросила всех соблюдать тишину, и вскоре Минда оказалась в центре всеобщего внимания. Рассказывая о том, что произошло с тех пор, как она увидела странные сны, Минда в основном смотрела в стол, лишь изредка бросая взгляды на вислинга, когда требовались дополнительные разъяснения. Эльфы слушали внимательно, и вопросов последовало немного, но все же обсуждение затянулось до полудня. Когда все было сказано, за столом воцарилось молчание. Из дворца тем временем принесли чай и пирожные, чтобы присутствующие могли подкрепить силы. Леди Сиан нарушила молчание, когда последний из слуг скрылся из виду.
– Итак, – заговорила она, обращаясь к Гримбольду, – ты полагаешь, что в закрытии врат и в смерти Озеона повинен Ильдран?
Разве ты считаешь, что это невозможно? – ответил он вопросом на вопрос.
– Невозможно? Нет, скорее маловероятно. Речь идет не только о Корсандре, ллан Гримбольд. Алскег, Перан, Саутвелл, Хайферн – на всех вратах Гителена лежит заклятие. На всех. У наших бардов есть одна или две песни об этом Ильдране и его силе. Но сложно представить, что она так велика. Он из мьюриан, но он не бог. Или он обрел божественное могущество?
Боюсь, это близко к истине. В том, что произошло, видна его рука. То, что, по твоим словам, случилось с Озеоном, слишком похоже на кошмар, грозящий Таленин и постигший Гверинн, сестру Хорна. Таленин спасло только вмешательство Пеналюрика. Ты испытывала заклятие Корсандры?
