– Ты?..
Джеми усмехнулся:
– Но я хотел бы ее иметь. Ведь мы долго еще ничего подобного не увидим. Сколько времени ты ходила потом, замотав голову шарфом?
– У-ух! – Сара потеряла дар речи.
Джеми попытался сделать покаянную мину.
– Спокойней, спокойней! – пробормотал Джеми.
– Больше я с тобой не разговариваю, – заявила Сара и в гневе вылетела из комнаты, но через некоторое время, спускаясь в кухню, они решили после обеда урегулировать свои разногласия за игрой в го. [20]
Сара и Джеми застали Байкера в кухне, он возился у плиты, помешивая что-то на сковородке, отчего по кухне распространялся пряный аромат. Салли Тиммонс – художница из Огайо – накрывала на стол. Сара подавила усмешку – уж очень нелепо выглядел Байкер у плиты. В башмаках его рост составлял шесть футов два дюйма, на нем были выцветшие джинсы в жирных пятнах, футболка с надписью «Харли Дэвидсон», обтягивающая могучие плечи, в левом ухе красовалась серьга, небритый подбородок зарос трехдневной щетиной, а длинные черные волосы были заплетены сзади в косичку. В отличие от него Салли была маленькая, почти как Сара. У нее были каштановые волосы до плеч, челка до самых бровей, лицо сердечком и глаза – затуманенные и мечтательные. По мнению Сары, такими и должны быть глаза художника. На ситцевое платье Салли накинула не совсем белый рабочий халат.
– Хотите пива из холодильника? – спросил Байкер через плечо. Он еще поколдовал над своим гамбургером под горячим соусом и поставил его на стол.
– Конечно хотим, – ответила Сара. – А сок есть?
– Ананасовый. На второй полке за яблоками.
Затем подошли Фред и Сэм и все сели за обед, состоящий из мексиканских лепешек тако и зеленого салата. Лепешки были коньком Байкера, он научился их готовить, когда в семидесятых жил на границе с Мексикой. Мясную начинку этих маисовых лепешек он сдобрил таким количеством пряностей, что помимо сока и пива обедавшие прикончили еще целый кувшин ледяной воды. Джеми, как всегда, утверждал, что у него до конца жизни останутся рубцы в горле, но все сошлись на том, что обед удался на славу.
Потом Сара мыла посуду – наступила ее очередь. После этого они с Джеми играли в го. У Сары были белые шашки, у Джеми – черные. Игра продолжалась почти три часа и закончилась тем, что Сара загнала Джеми в такое положение, в каком ему оставалось только сдаваться: атаковать он уже не мог.
– В следующий раз я потребую форы, – сказал он, и Сара рассмеялась.
Фред и Сэм разошлись по своим комнатам, а Салли и Байкер, пока шла игра в го, смотрели по телевизору старый фильм с Бет Дэвис. [21] Игра и фильм закончились почти одновременно. Салли ушла в их с Байкером комнату, Джеми удалился к себе в кабинет, а Сара вместе с Байкером совершила обход Дома. Добровольно взяв на себя обязанности главного охранника – в чем не было никакой необходимости, просто ему это нравилось, – Байкер относился к своей работе с крайней серьезностью. Каждый вечер, перед тем как ложиться спать, он обходил Дом, чтобы проверить, все ли в порядке.
– Ограбить такой дом легче легкого, – сказал он Саре.
– Но если кто-то действительно решит его ограбить, запертые двери и окна никого не остановят. А кроме того, здесь всем рады, – ответила Сара.
– Не всем, – решительно ответил Байкер.
– Ну, Джеми ведь еще никого не выгнал.
– А Дом сам решает, кому оставаться, кому уходить, – сказал Байкер.
Иногда Саре и самой тоже так казалось, но она решила усомниться в логике своего собеседника.
– Но тогда и обходы совершать не нужно, не так ли? – спросила она.
– Да, конечно… но зато я чувствую, что хоть чем-то помогаю, верно? А если возникнет какая-то неприятность…
За последнее время случилась всего одна такая неприятность. Но Байкер справился с ней с пугающей легкостью. В Доме гостила англичанка – одна из литературных знакомых Джеми по Лондону. Однажды вечером она ушла и вернулась в Дом, преследуемая двумя мужчинами, внешность которых рассеивала все сомнения в правильности дарвиновской теории эволюции. Не успели они и пальцем до нее дотронуться, как Байкер уже был тут как тут и быстренько доказал им, что их поведение недопустимо. В результате оба оказались в больнице. Но самым удивительным было то, что при всем своем лихом виде в обычной обстановке Байкер был кроток, как теленок. До тех пор пока не покушались на тех, кого он любил.
Ложась спать, Сара размышляла о Байкере. Было боязно сознавать, что он обладает такой яростной силой, хотя и умеет держать себя в узде. Однажды Сара наблюдала, как он упражнялся с гирями – на покрытых татуировкой руках и на широкой груди блестели капельки пота; она вспомнила, как вздувались его мышцы, когда он занимался на скамье для развития брюшного пресса. А если он принимался за боксерскую грушу, Саре казалось, что под его мощными ударами груша непременно развалится на куски. Но хоть думать о его недюжинной силе и было страшновато, все равно, если когда-нибудь потребуются его специфические таланты, будет спокойнее, что он рядом. А кроме того, Сара любила Байкера, как «большого брата».
Она провела с ним немало счастливых часов, болтая или смотря кино. Байкер обожал кино, начиная со старых немых шедевров и кончая современными. Была у него и художественная жилка. На какие бы курсы ни ходила Сара с Джули, она непременно начинала обучать тому же и Байкера, что помогало ей самой лучше овладеть ремеслом. Сара убедилась, что, только давая кому-то уроки, можно понять, сколько знаешь сама. Байкер перепробовал все – от макраме до мягкой игрушки. Как-то на Пасху он сшил и преподнес Саре кролика с болтающимися ушами, и кролик стал ее любимой плюшевой игрушкой наравне с мистером Тистлом, который теперь сторожил лавку «Веселые танцоры».
Байкер пристрастился к акварели, для него это оказалось лучшим средством выразить себя. Наверно, поэтому они и поладили с Салли. Было забавно смотреть, как этот верзила горбится над акварелью с
