– Не уходи, умоляю! – проговорила она.
Она жаждала, чтобы он был здесь, рядом, не исчезал! Мелодия Лунного сердца громко звучала в ее душе. Побелевшими от напряжения пальцами она сжимала ключ для настройки. В ее руке он стал теплым, чуть ли не горячим. Она сжимала его все крепче.
– Ведь я не знал, – проговорил Талиесин, но голос его звучал, рождая эхо, будто он говорил откуда-то издалека. – Ведь я не знал, какое испытание задумал для тебя мой дед Гидеон. Если бы знал, никогда не отпустил бы тебя одну. С этим кошмаром мы должны были бороться вместе. – Но по мере того как Талиесин говорил, образ его становился все прозрачнее, дрожал и растворялся.
– Но мы и так боролись вместе, – воскликнула Сара. – Если бы не твоя игра на арфе, я бы не выдержала до конца!
– Ты слышала не мою игру. Эта мелодия жила в тебе самой. Всегда.
Он почти исчез – остался лишь призрачный силуэт, легкая паутина. Сара видела сквозь него деревья.
– Я предал тебя, – сказал он.
Его голос звучал печально и был совсем слаб.
Больше Сара не слышала его. Она обежала вокруг фонтана, протянула вперед руку, и рука словно наткнулась на туман.
– Нет, ты меня не предал! – крикнула Сара. – Ведь ты послал мне мелодию Лунного сердца. Ты был со мной до конца!
Неужели туман стал сгущаться? Музыка, звучащая в ее душе, вырвалась наружу, устремляясь к Талиесину. Сара услышала, как вокруг загремели барабаны. Только что она и Талиесин стояли в саду, и вот уже они на каком-то высоком утесе, а на много миль вдаль простираются горные хребты. Небо покрыто темными облаками.
– Не уходи, Талиесин! – страстно воззвала Сара. – Я люблю тебя!
Ее закрутило вихрем, земля ушла из-под ног. Она потеряла равновесие.
– Я тебя люблю! – еще раз прокричала она.
Чьи-то руки подхватили ее, и она не успела упасть. Она поморгала глазами – горный пейзаж исчез, барабаны гремели все тише, замолчали совсем. Звучала лишь мелодия Лунного сердца, ей вторил пульс Сары, она сама дышала ей в такт. Сара поняла, что ее держит в объятиях Талиесин, и прижалась к его плечу. В первый раз с тех пор, как начались ее мучения, ей снова захотелось жить.
Она отклонилась, чтобы заглянуть ему в лицо. Его глаза влажно поблескивали. Из этих глаз на нее смотрели века. Тайны. Мудрость и отвага. Но больше всего в них было любви.
Долго стояли они, обнявшись. Талиесин смотрел через ее плечо на свежие могилы.
– Как жаль, что я не был знаком с ним, – сказал он, – с твоим дядей.
– Ты бы ему понравился, Талиесин, – сглотнула слезы Сара. – Я уверена, что он полюбил бы тебя.
И словно по сигналу, они отступили друг от друга. Оба почувствовали неловкость.
– Что же теперь будет? – спросила Сара.
– Думаю, тебе надо вернуться в твой мир, Сара.
– А ты?
– И я бы отправился с тобой, если ты захочешь!
– Еще бы! – Она снова прижалась к нему и крепко обняла.
– Ну, как вы себя чувствуете, инспектор? – спросил Байкер.
– Намного лучше, чем ты, судя по твоему виду. Что у нас нового?
– Квин-он-а готовятся вернуть нас обратно.
– Да что ты?
Байкер кивнул.
– Что-то тебя беспокоит, Байкер? – спросил инспектор.
Байкер посмотрел на Мэгги и Салли, потом на Такера и вздохнул:
– Хотелось бы знать, как мы там, дома, будем подавать всю эту историю?
– Ты что-нибудь придумал?
– Нет, сказать по правде, я все еще с трудом ворочаю мозгами.
– Аналогичный случай, – отозвался инспектор и взглянул на Мэгги. – Мне кажется, надо делать вид, будто ничего этого не было.
– Что?!
– А как еще мы можем себя вести? – пожал плечами Такер. – Хенгуэр погиб, Фой остается здесь. И уж, видит бог, я даже подступаться к Саре не буду, чтобы она что-то продемонстрировала для лабораторий проекта – она тогда меня живьем сожжет, если вы все раньше не растерзаете.
– Я подумал… Хотя ладно, пойду скажу квин-он-а, что мы готовы.
– Минутку, Байкер!
