хрипло.
– Алло?
– Привет, Мэгги. Что поделываешь?
– Поделываю? Да я сплю… Это ты, Такер?
– Да. Я вот подумал, если ты ничем не занята, может быть, мы могли бы?..
– Ты хотя бы представляешь, который час? Представляешь?
– Четверть третьего. Поздновато. Я знаю.
– Почему ты звонишь, Такер? Мне казалось, мы всё решили в последнем разговоре, решили, что больше ничего не будет.
– Да. Ну ведь это было несколько недель назад. Я подумал, может быть, у нас появились какие-то новые перспективы.
– Единственная перспектива, которая нам нужна, – это некоторое обязательство. С твоей стороны, Джон.
Такер вздохнул. Ему всегда нравилось, что она называет его «Такер». Приятно было слышать, как она это произносит. А Джоном она называла его, только когда была им недовольна.
– Может быть, об обязательстве нам стоило бы поговорить теперь? – предложил он.
– Мне кажется, мы говорили об этом слишком часто. Больше я с тобой спорить не хочу. Особенно среди ночи, черт возьми. Я предпочитаю, чтобы мы просто остались друзьями.
– Я тоже. Поэтому я и позвонил. Хотелось поговорить с другом.
На мгновение воцарилась тишина.
– Ты слушаешь? – спросил Такер.
– Слушаю. Я думаю о тебе. У тебя ничего не случилось? Голос какой-то странный.
– Нет. Просто я немного устал, вот и все. Слушай, мне жаль, что я тебя разбудил, и…
– Ты все еще в этом особом подразделении?
– Боюсь, что да.
– Сегодня в новостях говорили что-то насчет вооруженного нападения на какой-то ресторан. Убили офицера из Конной полиции. Это никак не связано с твоим настроением?
– Связано! Томпсон – один из моих людей, послал его туда я.
– Так я и думала. Когда они назвали Мэдисона – представителя Конной полиции, я сразу поняла, что это касается тебя. – Мэгги вздохнула. – Черт! Не уверена, что хочу еще что-нибудь об этом слышать.
– Ладно, все в порядке, Мэгги. Мне пора бежать. Приятно было с тобой перемолвиться.
– Подожди, Такер. Не торопись. Я знаю, что творится сейчас с твоей головой. Все в ней перемешалось – аморальность, летальность и все такое прочее. Почему бы тебе не зайти ко мне на минутку, мы бы поговорили. Я сварю тебе какао.
– Не хочу навязываться…
– Тогда зачем звонил? – По голосу было слышно, что она улыбается. – Сейчас я оденусь. Адрес помнишь?
– Считаешь, за три недели я мог его забыть?
– Надеюсь, я не пожалею, что не забыл. Осторожнее с машиной, Такер.
Мэгги повесила трубку, а Такер еще некоторое время смотрел на свою с легкой улыбкой, смягчавшей его резкие черты.
– Выглядишь ужасно.
Такер прислонился к дверному косяку и попытался натянуть на себя свою лучшую, как у Хэмфри Богарта [76], улыбку.
– Смотрю на тебя, детка. Выглядишь великолепно.
– Уходи из холла, пока тебя не заметили соседи. Я старалась убедить их, что больше не общаюсь с такими, как ты. Это страшно повысило меня в их глазах.
Такер вошел в гостиную и, опустившись на диван, вытянул ноги. Квартира располагалась на Риверсайд-Плейс. Из окна открывался красивый вид на центр города – пятна огней, напоминающие гигантское лоскутное одеяло. Пока Мэгги возилась в кухне с какао, Такер отцепил револьвер, сунул его в карман куртки, свернул все это в узел и запихнул под диван. Откинувшись, он стал смотреть в окно, стараясь ни о чем не думать.
Мэгги вернулась из кухни, неся в каждой руке по кружке горячего шоколада; над кружками поднимался пар.
– Устраивайся поудобней, – сказала Мэгги.
– Стараюсь, – ответил Такер.
Мэгги поставила кружку так, чтобы Такеру легко было до нее дотянуться, и устроилась на стуле напротив него.
– Ну, как прошел твой день, дорогой? – спросила она.
