«Кристиана!»
Я вздрагиваю от вопля Саскии.
«Да, да, сейчас!» — успокаиваю я ее.
Не так-то это быстро. Я роюсь в этом железном мусоре, под ногти мне набивается даже не хочу думать что. Стараюсь докопаться до слоя слов. Они такие странные на ощупь! Теплые и сухие, а выглядят как раз влажными. Мне становится почти уютно, когда я ложусь на них и укрываюсь металлическим мусором. Я оставляю себе лишь маленькую дырочку, чтобы выглядывать наружу. Саския и та, похоже, задыхается у меня в голове, а ведь у нее даже легких нет. Но я ее понимаю.
Трудно описать мир, в котором мы оказались. Звук, который издают приближающиеся к нам существа, описать еще труднее. Но когда речь заходит об этих тварях, даже не знаешь, с чего начать. Вообразите омерзительную помесь змеи с садовым слизнем, да еще с акульим плавником на спине. Они плотные, черные, быстрые и склизкие, и я прекрасно понимаю, почему Джексон окрестил их пиявками. Они действительно похожи на пиявок, хотя плавают не в воде, а на суше. Они просто скользят по поверхности, но при этом не извиваются, и ног у них нет. По их маслянистым шкурам то и дело пробегают электрические разряды.
Я не знаю, сколько их. Я вижу двух, трех, потом отвожу взгляд, опасаясь, что они почувствуют, что за ними наблюдают.
Я уверена: они знают, что мы где-то здесь. Они излучают угрозу, у них спереди — подобие глаз, которые находятся в постоянном движении, обзор — на триста шестьдесят градусов.
Зарываюсь поглубже и стараюсь не дышать.
«Здесь ничего и никого нет, — повторяю я про себя. — И незачем тут рыскать».
Они так близко, что издаваемый ими звук заставляет меня скрипеть зубами. И еще запах! Перегоревшей проводки, серной кислоты и еще гниющих органических останков.
Не знаю, как давно я уже лежу здесь. Мы с Саскией даже не переговариваемся, но через некоторое время, которое кажется мне вечностью, я слышу, как что-то шевелится неподалеку от моего укрытия. Я уже готовлюсь к схватке и вдруг понимаю, что звук, издаваемый пиявками, постепенно ослабевает и запах тоже.
«Ну, что ты думаешь?» — спрашиваю я Саскию.
Но прежде чем она успевает ответить, я слышу голос Джексона.
— Эй, — шепчет он, — ты как, ничего?
Продравшись сквозь микросхемы, спутанную проволоку и прочий мусор, я сажусь.
— Ушли? — спрашиваю я.
Он кивает.
«Слава богу», — говорит Саския.
«Вот именно», — отвечаю я ей.
— Что это были за твари? — спрашиваю я Джексона.
— Я думаю, это последствия вируса.
— Какого вируса?
— Того, который завладел сайтом, — отвечает он. — Сайтом «Вордвуд».
— Так, значит, это — «Вордвуд»?
Он пожимает плечами:
— Вероятно. Я решил, что это «Вордвуд», когда попал сюда. Это проклятое место не давало мне покоя целую неделю с тех самых пор, как сайт вырубился.
Кажется, он собирается сказать что-то еще, но раздумывает, а я не настаиваю. Сейчас он единственный, кто имеет хоть малейшее понятие о том, что здесь происходит, так что пусть выдает свою информацию, когда сам захочет. Не следует давить на него. По крайней мере пока.
Я смотрю туда, куда улетели пиявки, и вижу, что они оставили после себя следы. Они еще дымятся, как это бывает с металлом, если на него капнуть кислотой.
— Как ты сообразил, что от них можно вот так спрятаться? — спрашиваю я.
Вообще-то, я понимаю, что и это не помогло бы, если бы твари оказались прямо над нами.
— Я был в полном отчаянии, — отвечает он. — Впервые, когда я их услышал, я не понял, кто издает этот звук. Просто почувствовал опасность. Они застигли меня на открытой местности, иначе я залез бы на одно из этих чертовых деревьев. Пришлось зарыться в землю. Сначала я просто хотел лечь, чтобы трава скрыла меня с головой, но потом наткнулся на эту подстилку с кодом.
Он выгребает немного мусора из ямы, в которой прятался, выбрасывает его и вынимает несколько слов.
— Код? — спрашиваю я.
Он кивает:
— Да. Хотмейл. Код, который используется, чтобы создать веб-страницу. Понимаешь?
Он держит в руке нечто, напоминающее прозрачную ленту со словами на ней. Там написано:
<b> Диккенс Чарлз </b>
— И так на много метров вглубь, и всё на бинарной основе, — говорит он. — Сплошной клубок нолей и единиц.
— Не понимаю ни слова, — говорю я.
«Это он о языках программирования, которые объясняют компьютеру, как он должен работать. Это то, что позволяет нам общаться с машинами».
— Это место — как старая досовская программа, — объясняет Джексон. — Все элементарно, никаких графов и скриптов, которые применяются сегодня. Думаю, это вирус вернул здесь все в такое первобытное состояние.
Я с умным видом киваю, как будто и правда понимаю, о чем он говорит.
— Как ты попал сюда? — спрашиваю я.
— Я и сам точно не знаю. Сижу это я перед компьютером — и вдруг из монитора начинает хлестать липкая черная жидкость, и я в ней тону. Или мне показалось, что я утонул. Наверное, я просто отключился на время, а очнулся уже здесь. — Он слабо улыбается. — Если только, конечно, это уже не жизнь после смерти.
Липкая черная жидкость. Похоже на тот дождь, который сбил меня с ног в Пограничных Мирах. Получается, что я попала сюда так же, как он. Единственная разница между нами — я не стала бесцветной. Первое приходящее на ум объяснение этого факта не радует: должно быть, это оттого, что я тень. Наверное, я наслушалась Саскии и теперь постоянно буду чувствовать некоторую свою ущербность. Если я действительно не существую в Условном Мире, то почему здесь должно быть иначе?
— Сколько времени ты уже здесь? — спрашиваю я.
«Может быть, дело вовсе не во мне, — думаю я. — Может быть, это вопрос времени и здесь постепенно теряешь цвет, потом плотность, пока не превратишься наконец в один из призраков, которых я видела тут».
— Этого я не знаю, — говорит Джексон. — Мне кажется, уже целую вечность.
— Мы… — начинаю я, но вовремя спохватываюсь. Незачем ему знать, что у меня в голове еще один человек. — Я попала сюда только что. И эти призраки…
— Они тоже, как и мы, не здешние. По крайней мере, как я. Это люди, которых засосало в их компьютеры. Кажется, дело обстоит так: попав сюда, становишься призраком и остаешься им до тех пор, пока не начинаешь что-то соображать. По крайней мере, чем больше я узнавал о том, как здесь все устроено, тем плотнее и реальнее я становился, — он с некоторой завистью смотрит на меня, — и тем не менее я черно-белый.
Значит, все не так, как я думала, а как раз наоборот.
— И эти остальные — такие же, как ты? — спрашиваю я.
Он кивает:
— Но они держатся обособленно. И что самое странное — некоторые из них не говорят по-английски. Даже интересно: зачем они полезли в базу данных на английском языке?
