– Это очень легко.
Виконт вынул из кармана бумагу.
– Это что такое? – спросил молодой человек, у которого от ужасного волнения дрожали губы и руки.
– Это акт усыновления, отвечал виконт. – Ну?..
– Я прочту его вслух, и пусть достопочтенные господа, здесь присутствующие, рассудят, кто из нас прав.
И виконт де Жакмэ начал чтение. Он дошел до конца, делая ударение почти на каждом слове. Нотариус Режинальда находился в числе гостей.
– Акт этот имеет полную силу! – вскричал он, когда виконт кончил.
– Вы думаете? – спросил де Жакмэ насмешливым тоном.
– Да, – ответил нотариус. – Его невозможно опровергнуть…
Между присутствующими послышался радостный шепот, потому что дворяне, собравшиеся в замке, принимали живое участие в Рауле и косо смотрели на трех кузенов. Однако виконт де Жакмэ не смутился, и торжествующая улыбка не сходила с его губ. Он подошел к нотариусу и подал ему акт, говоря:
– Вы, законник, прочтите же сами этот документ, и мы увидим, найдете ли вы, что его невозможно опровергнуть.
Нотариус взял бумагу, просмотрел ее, но тотчас же роковой акт выпал из его рук и он вскричал.
– Не подписан! – прошептал Рауль, уничтоженный.
– Не подписан! – повторили все гости.
– Э! Боже мой, да! – подтвердил виконт: – Бедный маркиз, которого мы так оплакиваем, забыл только эту мелочь! Правда, что она очень важна!..
Наступило молчание, которое показалось всем присутствующим каким-то зловещим. Наконец виконт возобновил речь и на этот раз тоном сухим и жестким сказал Раулю:
– Теперь, когда ясно доказано, что вы ничего не значите в этом замке и что в нем ничто не принадлежит вам, мы владельцы замка и имения Ла Транблэ, ибо являемся законными наследниками маркиза Режинальда, объявляем вам, что не имеем никакого желания видеть вас здесь и просим искать в другом месте более гостеприимной кровли!
Ропот негодования раздался со всех сторон после этих гнусных слов. Виконт де Жакмэ понял, что зашел слишком далеко, но возвратиться назад было уже невозможно. Притом гордость, весьма свойственная человеку, имеющему пятьдесят тысяч экю годового дохода и получившему в наследство новое богатство, мешала кузену Жакмэ ретироваться.
Бледность Рауля сделалась ужасной. Грустная действительность разрушила все его прекрасные мечты и повергла в бездонную пропасть. Кроме того, он был глубоко оскорблен тем, что наглый пришелец приказывал ему выйти из того жилища, в котором уже десять лет с ним обращались как с сыном и уважали его как господина. Чаша переполнилась. Рауль понял, что если он сейчас не даст своему необузданному гневу свободного исхода, то сойдет с ума. Он вытащил шпагу и бросился на виконта, крича срывающимся голосом:
– А! негодяй! Ты думаешь, что можешь оскорблять меня в доме того, кого я называл отцом!.. Ты думаешь, что можешь прогнать меня безнаказанно, как ребенка, которого бьют и который плачет?! Подожди!..
Но в ту минуту, когда Рауль уже настигал своего врага, несколько человек бросились между противниками, и виконт осторожно укрылся за этим живым укреплением.
Один старый дворянин, искренний друг Режинальда, показывавший к бедному Раулю сильную привязанность, овладел им, отнял у него шпагу, отчасти силой, отчасти убеждениями, и старался его успокоить. Он успел в этом гораздо легче, нежели надеялся. Рауль успокоился. За припадком бешенства последовала болезненная слабость, какое-то глубокое уныние. Несчастный молодой человек страдал и телом, и душой. В это время нотариус подошел к группе негодующих дворян, которые окружили виконта де Жакмэ.
– Милостивый государь, – крикнул он виконту с откровенностью честного человека, – вы совершили поступок тем более гнусный, что не имели на то права. Вы сказали этому молодому человеку, что в замке ничто не принадлежит ему. Это несправедливо, милостивый государь, Раулю принадлежит все, что он получил от щедрости маркиза де ла Транблэ, которого вы недостойный наследник; его лошадь, оружие, вещи, деньги – если он отложил их – все это принадлежит ему; и вы не имеете никакого права требовать это назад.
– Ну, хорошо! – отвечал виконт, который теперь ужасно боялся Рауля. – Мои кузены и я поступим великодушно. Пусть молодой человек возьмет все, о чем вы говорите, мы согласны, но пусть только он оставит замок сию же минуту!..
Рауль услыхал эти слова. Он возвратил всю свою власть над собой и сделался спокоен и хладнокровен. Он подошел к виконту де Жакмэ и сказал ему:
– Если вы думаете, что даете мне милостыню, то прошу вас выйти из заблуждения, милостивый государь! Ваше великодушие – ложь, которой вы сами не верите!.. Вы такой же презренный трус, как и гнусный скряга, и делаете уступку только потому, что боитесь меня. Знайте же, что я возьму безделицы, о которых вы говорили, потому что имею на это право, а не потому, что вы мне дарите их!.. О, Режинальд, мой благородный отец, в какие гнусные руки попало твое наследство! Через два дня после твоей смерти тебя оскорбляют в лице того, кого ты называл сыном! Но будь спокоен, ты будешь отмщен!.. Господин виконт де Жакмэ, я не прощаюсь с вами, потому что мы еще увидимся когда-нибудь!..
Произнеся эти слова, довольно ясно выражавшие угрозу, заставившую виконта и его обоих кузенов побледнеть от ужаса, Рауль гордо вышел из столовой и отправился в свою комнату. Там он переменил легкую шпагу, которая была на нем, на другое, более надежное и прочное оружие, обвил свой гибкий стан кожаным поясом, за который заткнул пару пистолетов с гербом Ла Транблэ, и уложил белье в небольшой чемодан, который наполнил также золотыми монетами, находившимися в железной шкатулке. Потом он
