— Но если он умер?
— Тогда надо хлопотать о назначении опекунства над матерью.
— Процесс?…
— Да, гражданское дело, если тот, кто завладел имуществом, не знал ни о браке, ни о завещании.
— Он знал и о том, и о другом.
— Тогда это страшный скандал.
— Что же, похитителя наследства пошлют на галеры?
— Нет, сударыня, на его преступление распространяется уже срок давности, но все-таки он будет навсегда опозорен в глазах света… и его принудят возвратить похищенное.
— Но он занимает высокое положение… Он пользуется огромным влиянием… Он будет защищаться.
— Может быть, и попытается, но совершенно напрасно. Если бы это дело было поручено мне, я бы гарантировал успех.
— Когда придет время, я буду просить вас заняться им.
— И я заранее соглашаюсь. Ведь моя специальность — бороться с неправдой и защищать слабых против сильных.
— Я это знала, поэтому-то и обратилась к вам.
— А были попытки вылечить эту сумасшедшую?
— Я полагаю, что даже очень старались, но пока еще не могу ответить определенно.
— Вы принимаете участие в этой женщине?
— Да, большое участие, и очень понятное… ее положение такое печальное!
— В таком случае, сударыня, позвольте мне дать вам один совет. Вы пригласили для вашей дочери доктора Этьена Лорио?
— Вы его знаете?
— Это мой лучший друг! Я был у него сегодня, когда он получил ваше письмо.
— Ваши слова мне доказывают, что я сделала счастливый выбор…
— Вы не могли сделать лучшего и поверьте, что дружба не ослепляет меня! Этьен Лорио, несмотря на свою молодость, серьезный ученый, и я думаю, что вам хорошо было бы посоветоваться с ним.
— Конечно, я не премину это сделать… Доктор не говорил вам, когда приедет навестить свою новую пациентку?
— Он будет у вас сегодня после обеда.
— Как я рада, что случайно обратилась к одному из ваших друзей! Надеюсь, вы часто будете встречаться у меня.
Анри поклонился.
— Я не думаю возвращаться в Англию, — продолжала Клодия, — и решила поселиться окончательно в Париже. Через несколько дней я буду праздновать новоселье и надеюсь, что вы окажете мне честь присутствием.
Молодой человек снова поклонился.
— Благодарю, сударыня, за ваше любезное приглашение, но у меня очень много дел, и я редко или, лучше сказать, никогда не выезжаю.
— Позвольте надеяться, что вы во второй раз сделаете исключение для меня… — сказала с улыбкой мистрисс Дик-Торн. — Француз-джентльмен не может ответить отказом на просьбу женщины-иностранки…
— Вам трудно противиться…
— Докажите, что это невозможно.
— Я буду иметь честь присоединиться к вашим друзьям.
— И я надеюсь, что вы скоро сами станете другом дома, — прибавила Клодия.
В эту минуту на пороге гостиной показался слуга.
— Что вам надо? — резким голосом спросила Дик-Торн. — Я не звонила!
— Сударыня, — ответил в смущении лакей, — тут какой-то человек пришел, хочет вас видеть.
— Что ему нужно?
— Он узнал, что вы ищете метрдотеля, и пришел наниматься.
— Пусть подождет!
Анри поднялся и взялся за шляпу.
— Позвольте мне проститься с вами, — сказал он.
— Еще раз благодарю за вашу любезность… и до скорого свидания: ведь я могу на вас рассчитывать, не правда ли?
— Я не обещаю…
— Я пришлю вам приглашение, как только определится день моего первого бала…
Клодия проводила его до передней.
Тут сидел на скамейке метрдотель, явившийся предложить свои услуги.
Он поспешно вскочил.
Анри де Латур-Водье прошел мимо, не взглянув на него. Впрочем, ему трудно было бы узнать своего бывшего клиента, так изменяли Рене Мулена парадный костюм и длинные бакенбарды.
Механик был очень удивлен, увидев своего адвоката.
«Он здесь, — подумал Рене. — Что это значит! Во что бы то ни стало я должен попасть в этот дом!»
Послышался звонок, и спустя минуту в переднюю вышел лакей и сказал:
— Госпожа вас ждет, идите за мной.
Рене последовал за ним, немного взволнованный новизной своего положения, боясь, как бы неудача не разрушила всех его планов.
Слуга провел его в кабинет, находившийся рядом с большой гостиной.
Клодия сидела с лорнетом в руках.
Рене поклонился и остановился перед ней в почтительной позе.
Мистрисс Дик-Торн оглядела его с ног до головы с таким видом, как будто изучала достоинства новой упряжки.
Рене Мулен был красивый малый. Он имел очень представительный вид в своем безупречном костюме.
«Не дурен… право, не дурен…» — прошептала мистрисс Дик-Торн.
— Вы хотите поступить ко мне?
— Да, я имею смелость питать эту надежду…
— Вы уже служили в качестве метрдотеля?
— Да, сударыня, и в лучших домах.
— У вас есть аттестаты от бывших господ?
— Я не посмел бы явиться без них, сударыня.
— Займемся прежде самым главным условием вашего принятия. Вы говорите по-английски?
Рене ответил утвердительно с чистейшим акцентом лондонского жителя.
Чтобы рассеять сомнения, мистрисс Дик-Торн продолжала допрос по-английски:
— Вы жили в Англии?
— Да, сударыня.
— Долго?
— Несколько лет.
— В каком городе?
— В Портсмуте.
— В услужении?
— Нет, у меня было место в конторе компании морского страхования…
— Долго вы в Париже?
— Четыре года.
