Я покраснела и пробормотала:
– Да, в смысле честности.
– А… в смысле нравственности? – продолжал он.
Я не посмела ответить. Я только покачала головой, в знак отрицания. Но вдруг сообразила, какое у него могло возникнуть подозрение, и, очертя голову, крикнула:
– Сударь… это для моего мужа… Он мне изменяет… изменяет где-то на стороне… а я хочу… я хочу, чтобы он изменял мне дома… Понимаете? Я хочу его поймать.
Человек расхохотался. И по его взгляду я поняла, что он проникся ко мне уважением. Он даже нашел, что я очень изобретательна. Держу пари, что в эту минуту ему хотелось пожать мне руку.
Он сказал:
– Через неделю, сударыня, я подберу то, что вам нужно. Если не подойдет одна, отыщем другую. За успех я ручаюсь. Вы заплатите мне только после благополучного окончания дела. Итак, это портрет любовницы вашего супруга?
– Да, сударь!
– Красивая особа и вовсе не такая худая, как кажется. А какие духи?
Я не поняла и переспросила:
– Что значит – какие духи?
Он улыбнулся:
– Духи, мадам, – весьма существенное обстоятельство в деле соблазна мужчины: запах рождает в нем бессознательные воспоминания, побуждающие его к действию; запах вызывает смутные сопоставления, томит и волнует, напоминая о привычных наслаждениях. Хорошо бы также узнать, какие блюда подаются к столу, когда ваш муж обедает с этой дамой. Вы можете заказать те же самые к ужину в тот вечер, когда решите захватить его. О мадам, он у нас в руках! Он у нас в руках!
Я ушла в полном восхищении. Действительно, мне посчастливилось напасть на очень смышленого человека.
ГЛАВА II
Три дня спустя ко мне явилась высокая, смуглая и очень красивая девушка, скромного и в то же время вызывающего вида – особа явно опытная. Со мной она держалась вполне прилично. Хорошенько не зная, кто она, я называла ее «мадемуазель», но она заявила: «Мадам, называйте меня просто Розой». Мы вступили в разговор.
– Итак, Роза, вам известно, для чего вас пригласили сюда?
– Вполне, мадам.
– Очень хорошо, милая… И это… вам не особенно неприятно?
– Мадам, я уж восьмой развод устраиваю; я привыкла.
– В таком случае – великолепно. А много вам для этого понадобится времени?
– Мадам, это всецело зависит от темперамента вашего супруга. Побыв с мсье минут пять наедине, я отвечу вам совершенно точно.
– Вы сейчас увидите его, милая. Но предупреждаю вас: он далеко не красив.
– Это для меня безразлично, мадам. Я разводила и совсем безобразных. Но позвольте спросить, узнали вы уже относительно духов?
– Да, милая Роза: вербена.
– Тем лучше, я очень люблю этот запах! Может быть, мадам, вы сообщите мне также, какое белье носит любовница мсье – шелковое?
– Нет, дитя мое, батистовое с кружевами.
– Так эта особа не лишена вкуса! Шелковым бельем теперь уже никого не удивишь.
– Вы совершенно правы.
– Итак, мадам, я приступаю к своим обязанностям.
Действительно, она немедленно приступила к своим обязанностям, как будто всю жизнь только этим и занималась.
Через час вернулся муж. Роза даже глаз на него не подняла, зато он прямо уставился на нее. Вербеной от нее уже так и разило. Минут через пять она вышла из комнаты.
Он тотчас же спросил меня:
– Что это за девушка?
– Это… моя новая горничная.
– Где вы ее нашли?
– Ее прислала ко мне баронесса де Гранжери с самыми лучшими рекомендациями.
– А! Она довольно хорошенькая.
– Вы находите?
– Да… для горничной, конечно.
Я была в восторге. Я чувствовала, что он клюнул.
В тот же вечер Роза сказала мне:
– Теперь могу вам обещать, мадам, что это больше двух недель не протянется. Мсье очень податлив.
– А, вы уже произвели опыт?
– Нет еще, мадам, но это видно с первого взгляда. Он уже не прочь обнять меня, проходя мимо.
– Он ничего вам не говорил?
– Нет, мадам, он только спросил, как мое имя… чтобы услышать мой голос.
– Отлично, милая Роза. Действуйте же как можно скорее.
– Не беспокойтесь, мадам. Я буду сопротивляться лишь столько, сколько нужно, чтобы не сбавить себе цену.
Через неделю муж уже почти перестал выходить из дому. Он целый день слонялся по комнатам; весьма показательно для его намерений было и то, что он больше не мешал мне выезжать. И я пропадала целыми днями… чтобы… чтобы предоставить ему свободу.
На девятый день Роза, раздевая меня, скромно сказала:
– Сегодня утром, мадам, все устроилось.
Я была немного удивлена, даже чуточку взволнована, не самым событием, а скорее тем, как она мне об этом сообщила. Я прошептала:
– И… и… все хорошо?
– О! Очень хорошо, мадам. Уже три дня, как мсье сделался крайне настойчивым, но я не хотела уступить слишком быстро. Соблаговолите, мадам, назначить время, когда вам угодно будет… установить… факт…
– Отлично, моя милая… Назначим хотя бы четверг.
– Пусть будет в четверг, мадам. А до тех пор, чтобы раззадорить мсье, я не позволю ему ничего.
– Вы уверены, что это удастся?
– О да, мадам, вполне уверена. Я сумею так разжечь мсье, что все случится именно в тот самый час, который вы соблаговолите мне указать.
– Назначим, милая Роза, на пять часов.
– Пусть будет в пять, мадам. А где?
– Ну… В моей спальне.
– Хорошо. В вашей спальне, мадам.
Теперь ты понимаешь, дорогая, что я сделала? Прежде всего позвала папу и маму, потом моего дядюшку д'Орвлена, председателя суда, и, кроме того, господина Рапле, судью, друга моего мужа. Я не предупредила их о том, что собираюсь им показать. Я попросила всех подойти на цыпочках, потихоньку, к дверям моей спальни. Подождала до пяти, ровно до пяти… О, как билось у меня сердце! Я позвала и привратника, чтобы было одним свидетелем больше. И потом… потом… когда часы начали бить – трах! – я настежь распахнула дверь… Ха! ха! ха!.. Роман был в самом разгаре… в самом разгаре… дорогая. Какое у моего супруга было лицо!.. Какое лицо! Если бы ты только видела его лицо!.. А он еще повернулся к нам… болван!.. Ах, до чего же он был смешон… Я хохотала, хохотала… А папа так разъярился, что готов был броситься на него!.. Привратник же, верный слуга, помогал ему одеваться… при нас, при нас… Как он
