Гонтран так гордился своей хитростью, что не мог удержаться и все рассказал Полю. А Поль нашел этот маневр забавным и весело расхохотался. К тому же он дал себе слово больше не вмешиваться в интриги своего приятеля, помня его двусмысленные намеки, и не раз думал с тревогой: «Известно ему что-нибудь обо мне и Христиане?»
Прекрасно зная Гонтрана, он считал его вполне способным закрыть глаза на любовную связь сестры. Но почему же он раньше ничем решительно не показывал, что догадывается или знает об этой связи? А все дело было в том, что Гонтран принадлежал к числу тех шалопаев, по мнению которых светской женщине даже полагается иметь одного или нескольких любовников, так как семья, по их глубокому убеждению, не что иное, как общество взаимопомощи в житейских делах, нравственность – покров, накинутый на тайные влечения, вложенные в человека природой, а светские приличия – фасад, за которым следует скрывать приятные пороки. Он толкнул Христиану на брак с Андерматом если не с определенными намерениями, то, во всяком случае, со смутной мыслью, что этот еврей будет поживой для всего семейства, и, пожалуй, презирал бы сестру, если бы она хранила верность мужу, как презирал бы самого себя, если бы не черпал денег из кошелька своего зятя.
Поль думал обо всем этом, и все это смущало его душу, душу современного Дон Кихота, склонного, однако, к сделкам с совестью. Теперь он стал очень осторожным в отношениях со своим загадочным приятелем.
Итак, когда Гонтран рассказал ему, для каких целей он пользуется знакомством с г-жой Онора, Поль расхохотался, а немного погодя согласился сопровождать его и очень охотно болтал с Шарлоттой.
Докторша с величайшей готовностью выполняла роль, для которой ее избрали, принимала гостей весьма радушно и в пять часов, в подражание парижским дамам, угощала их чаем и сдобными булочками собственного приготовления.
В первый же раз, как Поль появился в ее доме, она встретила его, словно старого друга, усадила, чуть не силой отобрала у него шляпу и положила ее на полку камина, рядом с часами. Потом засуетилась, захлопотала, перебегала от одного к другому, огромная, с выпяченным животом, и все спрашивала:
– Не угодно ли закусить?
Гонтран говорил всякие забавные глупости, шутил, смеялся, держал себя весьма непринужденно. Потом он уединился с Луизой в глубокой нише окна, а Шарлотта с волнением смотрела на них.
Госпожа Онора, развлекавшая разговором Поля, сказала ему материнским тоном:
– Милые детки! Они приходят ко мне побеседовать несколько минут. Ведь это вполне невинно, не правда ли, господин Бретиньи?
– О, вполне невинно, сударыня!
Во второе посещение Бретиньи она уже запросто называла его «господин Поль» и держалась с ним запанибрата.
С тех пор Гонтран с обычным своим веселым ехидством сообщал приятелю о всех услугах, которые угодливо оказывала ему эта дама. Накануне он сказал ей:
– Отчего вы никогда не ходите с барышнями Ориоль на прогулку по дороге в Сан-Суси?
– Мы пойдем, граф, непременно пойдем!
– Вот пошли бы, например, завтра в три часа.
– Пойдем завтра в три часа. Обязательно!
– Как вы любезны, многоуважаемая госпожа Онора!
– Всегда рада услужить вам, граф!
И Гонтран объяснил Полю:
– Ты же понимаешь, у нее в гостиной мне неудобно приударить за Луизой как следует, на глазах младшей сестры. А в лесу мы можем уйти с ней вперед или отстать немножко. Ну как, пойдешь?
– С удовольствием.
– Пойдем.
Они поднялись и не спеша пошли по большой дороге, потом за деревней Ла-Рош-Прадьер свернули влево и, продираясь сквозь густые заросли кустов, спустились в лесистую долину. Перебравшись через узенькую речку, они сели на краю тропинки и стали ждать.
Вскоре показались все три дамы, они шли гуськом: Луиза впереди, г-жа Онора замыкала шествие.
Обе стороны выразили удивление: какая неожиданная встреча!
Гонтран воскликнул:
– Какая хорошая мысль пришла вам прогуляться в эту долину!
Докторша ответила:
– Это я придумала!
Дальше отправились уже вместе.
Луиза и Гонтран, постепенно ускоряя шаг, ушли далеко вперед и порой исчезали из виду за поворотами узкой дорожки.
Докторша шумно отдувалась и бормотала, провожая их снисходительным взором:
– Ах, молодость, молодость! Вот быстроногие! Где уж мне за ними угнаться!
Шарлотта воскликнула:
– Погодите, я сейчас их позову!
И она бросилась бежать по дорожке. Докторша окликнула ее:
– Не мешай им, детка! Пусть поболтают на свободе, если им хочется. Зачем расстраивать разговор? Они и сами вернутся.
Обмахиваясь платком, она села на траву в тени большой сосны. Шарлотта бросила на Поля жалобный взгляд, полный мольбы и отчаяния.
Он понял и сказал:
– Ну что ж, мадмуазель Шарлотта, пусть госпожа Онора посидит, отдохнет, а мы с вами догоним вашу сестру.
Она радостно воскликнула:
– Да, да, пойдемте!
Госпожа Онора ничего не имела против этого.
– Идите, детки, идите. Я вас здесь подожду. Только не очень долго гуляйте.
И они отправились. Сначала шли очень быстро, надеясь догнать Луизу и Гонтрана, но через несколько минут, не видя их на дорожке, решили, что они свернули в лес, направо или налево, и Шарлотта негромко позвала их дрожащим голосом. Никто не откликнулся.
Она сказала тихо:
– Господи! Где же они?
Поля снова охватило то чувство глубокой жалости к ней и грустного умиления, которое он уже испытал у кратера Нюжера.
Он не знал, что сказать этой огорченной девочке. Хотелось отечески обнять ее, поцеловать, найти какие-нибудь ласковые, утешительные для нее слова. Но какие? А она тревожно озиралась, вглядывалась в зеленую чащу безумными глазами и, прислушиваясь к малейшему шороху, говорила:
– Наверно, они вон туда пошли… Нет, наверно, сюда… Вы ничего не слышите?…
– Нет, ничего не слышу. Лучше всего нам здесь подождать их.
– Ах, боже мой!.. Нет… Надо их найти…
Он помолчал немного, потом нерешительно спросил:
– Так вам это очень больно?
Она подняла голову, взглянула на него с отчаянием, а глаза ее уже подернулись прозрачной влагой, и на темных длинных ресницах задрожали слезинки. Она хотела что-то сказать и не могла, не решалась, а между тем стесненному сердцу, переполненному горем, долго таившему его, так нужно было открыться.
Поль сказал:
– Значит, вы очень любите его?… Не стоит он вашей любви, право!
Она больше не в силах была сдерживаться и, закрыв лицо руками, чтобы не видны были слезы, заговорила:
– Нет… нет… Я не люблю его… Он так гадко поступил со мной!.. Он играл мною… это очень гадко… это низко… и все-таки мне тяжело… очень тяжело… потому что обидно… очень обидно… А больше всего
