Глава 17, в которой я рыдала в голос
Котенок сначала испуганно юркнул под диван, а потом я почувствовала, как он тычется влажным носиком в мою руку. Всхлипнув, я отодвинула руку от щеки, и он лизнул мою щеку. Подождал, а потом принялся старательно вылизывать. Надо же, кошки жалеют так же, как собаки! – мне сделалось еще жальче себя. Только наждачный кошачий язык вовсе не походил на мягкий собачий... Еще раздражение останется, подумала я, села на диване и положила зверька себе на колени. Он замурлыкал и начал мять передними лапками мою ногу так, как делают звериные детеныши, когда сосут свою мать.
– Глупый, – шмыгая носом и размазывая другой рукой слезы по лицу, я погладила его, – думаешь, я твоя мама?
– Мр-мр-мр-мрр-мррр, – твердил Казимир и жмурил глаза.
Я гладила котенка и думала: ничего, послезавтра Пьер уедет, все будет кончено. Наяву и во сне! Надо же, какая у меня, оказывается, буйная физиология! Нагромоздить такое! Сейчас мне не потребовалось даже прикрывать глаза, чтобы вновь выплыл «кадр» из сна: его фантастически прекрасное лицо на фоне бархатно-серебряной от звезд ночи...
Я с силой выдохнула и помотала головой, прогоняя видение. Оно послушно исчезло, но вот по спине и по груди внутрь живота побежали мятежные всполохи. Ниже, ниже... Фу, как неприлично! Я сжала ноги и поёрзала на диване, пытаясь унять очередной бунт либидо, на что мой непокорный организм мгновенно отомстил мне: бунт тут же перебрался в кишечник и полез выше! О нет! Только не это! Я умру, если расстанусь с курицей! Просто вопиющая несправедливость: она была такая вкусная!
И тут зазвонил телефон. Может, поболтаю с кем-нибудь и все пройдет? Я схватила трубку.
– Как ты, любимая? Я погулял с Пьеро, я очень переживаю, как ты там одна? – взволнованно заговорил Шарль.
– Все хорошо! – рявкнула я, курица ожесточенно рвалась из меня на волю.
– Извини, я, наверное, разбудил... У тебя недовольный голос.
– Да. Я спала! – Внутри творилась революция, меня уже знобило!
– Прости, пожалуйста. Просто я подумал, может, будет лучше, если я приду?
– Не будет! Оставь меня в покое!
Я швырнула трубку и, роняя котенка с колен, поняла, что успею добежать лишь до раковины в кухне. Это точно дизентерия или бутулез, а то и что похуже! Если завтра эта мука не кончится, придется пить антибиотики. А как я их ненавижу! Кожа на лице делается как у бегемота, и гарантирован дисбактериоз...
Обессиленная, я вернулась на диван. Среди беспорядка на журнальном столике котенок сладострастно обгладывал останки курицы. Он поднял мордочку и благожелательно сообщил:
– Мырь!
– Дурень, – сказала я, глядя на натюрморт. – Только сейчас обнаружил?
Заниматься уборкой я была неспособна. Сейчас полежу, подкоплю силы, и надо будет умыться, почистить зубы, надеть ночную рубашку и лечь в нормальную постель. Это не дело – валяться среди беспорядка на диване. Потом, потом... Я прикрыла глаза – и мгновенно возникло лицо Пьера! Его глаза, губы... Они улыбались и спрашивали: «Хорошо? Хорошо?» – а внизу живота опять затрепетали бесстыжие бабочки...
Да что же это со мной творится такое? Я села и опустила ноги с дивана. Котенок трудолюбиво глодал куриные кости. О Господи! Да ведь это все из-за того, что мы с Шарлем сто лет не занимались любовью! Какая же я глупая! Надо было набрасываться не на курицу, когда мы пришли сюда, а на Шарля! И никакие глупые идеи про Пьера не лезли бы в голову! Я зажмурилась и потерла лоб. Конечно! Я сейчас позвоню Шарлю, он придет, и все будет хорошо. Ох, я ведь нагрубила ему, бросила трубку... Ну и что? Я объясню, в чем было дело, он все поймет. Нет! Я не могу говорить Шарлю, что меня опять тошнило от обжорства... Зачем я доела эту курицу? Что, не могла потерпеть?.. Но в любом случае нужно позвонить Шарлю и попросить прощения за брошенную трубку. Он же не виноват, что я такая обжора.
Я еще не успела потянуться к телефону, как он зазвонил сам. Это Шарль! Он телепатически услышал мои извинения!
– Слушаю, – как можно нежнее произнесла я.
– Вив, как ты? – жалобно спросила Марьет.
– Все хорошо. Как Симон?
– Спит без задних ног! Этот цирковой знахарь, кажется, вкатил ему какую-то наркоту. Он сначала был очень возбужден, а стоило нам сесть в машину, моментально отключился. Я едва растолкала, когда мы приехали домой, и едва доволокла его до дивана в гостиной.
– Слушай, но ведь ему завтра в рейс!
– Ох, не знаю! Мама сейчас звонила, мне так от нее досталось. И за Симона, и за тебя! И зачем я только потащила всех в цирк! Да еще эта жара! Просто места себе не нахожу! Ты уж, пожалуйста, не сердись на меня, ладно? Как ты себя чувствуешь? Мама с папой волнуются ужасно!
– Да все нормально. Правда. Что из-за меня волноваться?
– Ну... – она замялась. – Ты и Шарло ничего не сказала?
– Что именно? – Боже, неужели они все знают, что меня рвало и утром? Какую заразу я подхватила? Или этот кретин Жерар проболтался, где я была утром? О, только не это...
– Ладно, ладно. Не обижайся! Это твое дело, Вив. Мы все очень хорошо понимаем.
– Ты о чем?
– Вив... – Она вдруг хохотнула! – Я, наверное, глупо веду себя. Мне бы следовало догадаться, что ты сейчас с Шарло. Может быть, я позвонила не вовремя?
Я проблеяла что-то невразумительное, сообразив, что ей наверняка хочется, чтобы мы сейчас были вместе.
– Дай-ка мне братца, я скажу ему пару слов!
– А... А его сейчас нет. Он пошел погулять с собакой!
– Значит, ты можешь поговорить со мной без лишних ушей? – неожиданно обрадовалась Марьет и совершенно другим голосом спросила: – Ну и как тебе укротитель и его сестра Аманда?
– Сестра? – Меня прошиб озноб.
– Она так командует своим братом, что я вдруг испугалась, неужели я настолько же деспотична с Шарлем? Это просто отвратительно выглядит со стороны!
– Некоторый диктат по отношению к брату имеет место быть, – мягко сказала я, – но ты, Мари, человек с юмором, а Аманда – банальная хамка.
Боже! Да какая разница, хамка она или не хамка?! Главное, что Аманда не жена – а сестра! Значит, у меня есть шанс воплотить мечты! Мой вещий сон!
Марьет весело пообещала исправиться и принялась рассказывать о представлении – слоны, верблюды, львы, тигры и маленький тигренок по кличке Тото... Малыш Тото! Как же я сразу не поняла, что речь шла о тигренке, а не о мальчике, вместе с которым я видела его на фотографии...
– Шарль сказал тебе, что Аманда пригласила нас всех на прощальный ужин?
– Суаре на берегу с белым вином и поеданием устриц? – уточнила я; бабочки внутри моего организма развивали все большую активность.
– Представляешь, Вив, какая экзотика! Артисты останутся в своих цирковых костюмах! Костер на берегу! Звериные голоса! Живая музыка не на потребу, а для себя! И все это на фоне заката! Представляешь, какая уникальная возможность «изнутри» приобщиться к жизни бродячего цирка? Там ведь мало что изменилось с прошлых веков. Я так и сказала Аманде, что, мол, очень польщена, что люблю всевозможные «нетрадиционные» празднества, например, карнавалы в Рио и в Венеции. Видимо, надо было сказать как раз «традиционные», а я сказала «нетрадиционные». Ну, в том смысле, что для обычного человека, как я, это все экзотика и страшно интересно. А Аманда возьми и прицепись к этому слову. Дескать, так уж и нетрадиционные? – а сама так кокетливо смотрит на меня, и в выражении ее лица, хоть и скрытого под слоем грима, и в голосе – совсем другое и весьма неоднозначное! Знаешь, Вив, я тут прямо
