Часто он удостаивается чести поставлять их к королевскому столу. Я тоже их пробовал за столом у маршала де Маниссара, которому г-н де Корвиль ежегодно присылает их в подарок. Особенно хорошо он выращивает в теплицах крупный и мягкий горошек, а также дыни, вкус которых он доводит до удивительной сладости и остроты.
Любо посмотреть, как он ковыляет среди гряд. Он наблюдает за ними с крайним старанием и безжалостен к воришкам, которые захотели бы поживиться, так как в саду достаточно плодов всякого рода, чтобы соблазнить проходящих. Вообще же г-н де Корвиль очень любит показывать всякому, кто у него попросит, свой огород и его достопримечательности.
Огород этот занимает большое квадратное пространство, хорошо защищенное и разделенное на ровные гряды. Желоба устроены аккуратные из муравленной черепицы, а посередине находится павильон, по решетке которого вьется светлый виноград, такой же хороший, как в Фонтенебло. Хотя садовод наш охраняет свои плоды от всего, что может повредить их сохранности и красоте, он вовсе не скупится и раздает их от чистого сердца. Он в изобилии доставляет их господам Поканси, свое почтение к маршалу он перенес на них, что в наше время могло бы многим служить примером. Нет таких предупредительности и заботливости, которых он не оказывал бы по отношению к ним и которые не преследуют никакой выгоды, так как ему не о чем просить. Он живет в довольстве. Дом его можно было бы назвать хорошо обставленным, если бы он не был загроможден всякими семенами. Шкафы переполнены мешочками с этикетками. Нередко комнаты служат складом для фруктов. Груши и персики рядами разложены по подзеркальникам. На камине вереница дынь, и даже под балдахинами кровати повешены виноградные кисти, отчего все альковы полны жужжания пчел и ос. Прибавьте к этому еще садовые инструменты и лейки, на которые вы натыкаетесь в прихожей. Это огорчает его жену, так как он женился.
Она белокура, небольшого роста, медленна в движениях и превосходно ухаживает за цветами. Родом она фламандка, вдова одного из дортмюдских горожан. Корвиль оказывал ей услуги во время осады, а она ходила за ним, когда тот был ранен. Он женился на ней по любви. Она говорит на фламандском наречии, что отлично вяжется с босеронским говором ее мужа. В конце концов, женщина самая тихая и уравновешенная, какую только можно себе представить, и умеющая, как никто, выращивать тюльпаны и семенами, и луковицами. Она выводит прекрасные сорта – темные, полосатые, мохнатые и пятнистые. Ходит за ними она сама.
Так живут они вдвоем в счастливейшем уединении. Без конца толкуют между собою о посадках, семенах, посевах, луковицах, наслаждаясь в окружающем красотою времен года и чистотою воздуха, на что столько других людей не обращают внимания, проводя жизнь, не вкусив простой и естественной приятности, находящейся в этих вещах, которые составляют одно из наслаждений, самых свойственных человеческой натуре, о котором так часто забывают.
Я уже сказал, что кавалер де Фрулен послан был поправляться от ран в Ним-ле-Буа. За исключением смертельных случаев, редко пушечный выстрел производит такое повреждение, как на теле г-на де Фрулена, и может считаться чудом, что он остался в живых после цепного ядра, раздробившего ему обе ноги до бедер. Кроме того, находясь в самом жарком бою, он был ранен еще множеством пуль, одна из которых обезобразила ему лицо. По окончании битвы его подобрали, считая за убитого, на палубе галеры около руля; но, увидя, что он еще дышит, сделали перевязку, не столько в надежде на то, что он выживет, сколько для того, чтобы не опустить ничего для спасения доблестной жизни. Командир де Коррабен приказал перенести его на свое судно, чтобы ему было удобнее. Несмотря на это, море, которое на обратном пути было бурным, не давало ему покоя, и он жестоко страдал, так бросало его из стороны в сторону, и неоднократно готов был испустить дух. Но если г-н де Фрулен отличался бесстрашием в минуты, когда нужно рисковать жизнью, то имел он и неистребимую потребность жить, которая необходима, чтобы не потерять силы. Действительно, у него в характере есть что-то живое и предприимчивое, что было и у его сестры, покуда она не вышла замуж за Поканси, и что она утратила вследствие старания быть неуязвимой в отношении приличий и вежливости. У Фрулена это горение в полной своей пламенности так поддерживает его дух, что во время худших страданий он не переставал шутить самым свободным и неистощимым образом. Следствием этого было то, что он остался в живых. Целительный воздух Ним-ле-Буа так поправил его здоровье, что, как он сам выражался, невероятным казалось иметь, при отсутствии двух частей тела, которые нужно было бы питать, столь усиленный аппетит, а потому весьма возможно, что они опять у него вырастут.
На самом деле он остался калекой, что во всяком возрасте довольно печально, особенно в его, но он, по-видимому, был другого мнения, судя по тому, как упражнялся в пользовании механическим приспособлением, которое ему соорудили. Оно состояло из деревянной чашки с колесиками, дававшими ему возможность передвигаться в разных направлениях. Он пользовался ею с удивительной ловкостью, хотя не раз вначале наезжал на дыни и портил тюльпаны г-жи де Корвиль. Однако он начал огорчаться, хотя и не говорил об этом, безразличием короля по отношению к нему. Его величество ничего не предпринял, чтобы вознаградить г-на де Фрулена за его поведение. Ни разу он не осведомился о его здоровье. Мало-помалу это упорное забвение еще больше огорчило кавалера. Веселость его нарушилась, характер помрачнел, и он захотел вернуться в Версаль к сестре, так как ни она, ни ее муж не смели оттуда двинуться из боязни не угодить королю отсутствием, предлог к которому, без сомнения, показался бы недостаточным оправданием в его глазах.
В Версале г-н де Фрулен никуда не показывался. Он все еще ждал от короля знака милости, которого не последовало. Наконец, не в силах больше терпеть, он решился на несчастный шаг, погубивший его.
Г-н и г-жа де Поканси в этот день были в Париже у г-жи маршальши де Маниссар, а то бы они воспротивились этой роковой выходке. Воспользовавшись их отсутствием, он упросил г-на де Берлестанжа, полуидиота, бывшего некогда его воспитателем, чтобы его отнесли в портшезе к королевскому парку. Г-ну кавалеру очень понравились фонтаны, и он выразил желание остановиться на берегу большого канала посмотреть гондолы, заведенные там королем. Г-н кавалер де Фрулен знал, что его величество почти ежедневно туда приходит, и верно рассчитал время королевской прогулки.
Король не преминул явиться. Как только Фрулен издали его завидел, то приказал высадить себя из портшеза. Вот он на земле в своей чашке, выпрямившись, как нельзя лучше. Оделся он в лучшее свое платье. Король приближается. Фрулен выстраивается вдоль аллеи. Король в трех шагах, Фрулен раскланивается. Король отвернулся и, случайно или нарочно, прошел мимо, ни слова не говоря. На что надеялся Фрулен? Неизвестно. Привлечь к себе внимание? Но разве ему было неизвестно, что король не терпит уродов и калек? Что за странная фантазия желать показаться во что бы то ни стало! Не считая уже того, что Фрулен даже по возрасту не мог быть известен королю. Какой же шанс, что король мимоходом будет наводить справки об этом убогом, что почти загородил ему дорогу?
Наверное, так никогда и не узнают, откуда явилась эта курьезная дерзость и чего Фрулен от нее ждал, но, без сомнения, он был жестоко обижен тем, что его не заметили. Может быть также, что от болезни у него повредился рассудок. Берлестанж уверяет, что он плакал. Он был в двух шагах от канала. Вдруг, раньше чем могли его удержать, он оттолкнулся руками и покатился. Вода всплеснула. Тяжесть его
