остается высказать несчастной Дольсе.
P. S. В этот конверт вложены векселя на сто тысяч франков; это все мои свободные средства, посылаю их вам; примите эту пустяковую сумму в дар от подруги, самой нежной... от той, чье сердце вы так и не познали и кого лишаете жизни убийственным своим вероломством».
Письмо от Нельмур:
«Вот вы и разорились; сколько раз говорила я вам, нельзя совершать подобные безумства; невзирая на ваше разорение, я все же вышла бы за вас замуж, если бы смогла перебороть вечное и неодолимое свое отвращение к супружеским узам. Я предложила вам сделаться моим любовником, вы этого не пожелали... а теперь вас берет досада. Как бы там ни было, от любой напасти есть лекарство; кредиторы ваши подождут, для того они и предназначены... А вы – путешествуйте... Тому, кто пребывает в печали, нужно рассеяться; совету этому я следую и сама: завтра же отправляюсь к сестре, у нее поместье в Бургундии, вернемся мы оттуда только к Рождеству. Я порекомендовала бы вам эту малютку Дольсе, будь она богата; но всего ее имущества не хватит на то, чтобы оплатить даже один из ваших праздников. Прощайте, впредь будьте умницей и ведите себя хорошо».
Селькуру потребовалось немало усилий, чтобы отнестись к этому посланию по-философски и не разглашать по всему Парижу, каково истинное лицо этой недостойной женщины, чего она вполне заслуживала. Он ограничился лишь собственным презрением к ней, ничуть не сожалея о потраченных на нее деньгах:
– Мне крупно повезло, что удалось разоблачить это чудовище такой ценой: если бы не испытание, скомпрометировано могло быть все – и мое состояние целиком, и честь моя, и даже жизнь.
Мысль о Дольсе не дает ему покоя; тревожась за ее здоровье, он мчится к ней; огорчение его еще усиливается при виде прелестной несчастливицы – бледной, осунувшейся, ослабевшей в предчувствии скорой смерти. Ее, обожающую Селькура и нрава от природы мягкого и ревнивого, ужасное известие о празднестве, устроенном им для соперницы, настигло в один из тех критических для женщин моментов, когда сообщения о любых невзгодах не проходят для них бесследно. Ужасное потрясение... и как следствие – лихорадочный жар.
Селькур бросается к ее ногам; он тысячу раз испрашивает прощения и считает своим долгом раскрыть правду о задуманном испытании.
– Я не ставлю вам в вину, что вы намеревались испытать меня, – ответила Дольсе. – Проще простого: вы привыкли не доверять женщинам, и вам хотелось быть уверенным в своем выборе. Но после того, в чем вы имели случай убедиться, допускаете ли вы, что в мире существует женщина, способная любить вас сильнее, чем я?
Селькур, не считавший себя неправым в отношении своего замысла, вдруг осознал, что второе испытание явилось непростительной ошибкой, он виноват перед Дольсе, ведь с ее стороны не было игры, и теперь он искал себе оправдания в слезах и в проявлении самой пылкой любви.
– Слишком поздно, – сказала ему Дольсе, – удар уже нанесен. Я предупреждала вас, что чутка на впечатления, вам надлежало принять это во внимание; поскольку разорение ваше – только притворство – умираю я со вздохом облегчения... Однако пора нам расставаться, Селькур, пора прощаться навек... Я очень молода для ухода из жизни... где благодаря вам могла бы обрести счастье... Ах, как дорожила бы я ею, будь вы рядом! – продолжала она, рыдая на руках своего возлюбленного. – Какую искреннюю и нежную жену, какую верную и задушевную подругу нашли бы вы во мне!.. Я сумела бы сделать вас счастливым, смею в это верить... И как наслаждалась бы счастьем, мною же сотворенным!..
Селькур заливался слезами; лишь тогда он от всей души раскаялся в роковом своем испытании, результат которого сводился к тому, что он распознал женщину
– Это будет мне мучительно, нестерпимо, – говорит Дольсе. – Какими горькими слезами я обольюсь, сходя в могилу вашей супругой! Предпочту умереть, скорбя о том, что не заслужила это звание, нежели принять его в злополучный миг, когда я не в силах сделаться его достойной... Нет, живите, милый Селькур, живите и позабудьте обо мне. Вы еще молоды; пройдут года, и воспоминания о подруге нескольких дней изгладятся из вашего сердца... вам покажется, что вряд ли она вообще когда-либо существовала. Если вы все же порою соблаговолите подумать о ней, то пусть та, кого вы вот-вот потеряете, предстанет перед вами, чтобы вас успокаивать; воскрешайте в памяти немногие мгновения, проведенные нами вместе, пусть мысли о них, слегка взволновав вашу душу, не причинят ей боли и облегчат ее страдания. Женитесь, дорогой мой Селькур, этого требуют высокое ваше положение и знатный род, постарайтесь, чтобы избранница ваша обладала хотя бы некоторыми из черт, которые вы цените во мне. И если существа, покидающие этот мир, способны принимать утешения от тех, кого они оставляют на земле, поверьте: ваша возлюбленная искренне порадуется, узнав, что вы связали свою судьбу с женщиной, которая хоть в чем- нибудь на нее похожа.
Дольсе с трудом договаривает, она теряет сознание... Душа удивительной этой женщины на редкость уязвима... Недавно она напряглась сверх сил, теперь снова занемогла, и вот ей в дверь уже заглядывает смерть... Селькура уводят в другую комнату; он в отчаянии, глядя на него, все содрогаются от ужаса; ни за что на свете не хочет он покидать дом боготворимой им женщины... Его с трудом заставляют уйти. По возвращении домой его тотчас сваливает страшный недуг; три месяца он находится между жизнью и смертью, и выздоровлением своим обязан исключительно летам своим и незаурядной живучести своей натуры. Пока он болел, от него тщательно скрывали правду об ужасной утрате, им понесенной; наконец ему сообщили о смерти той, кого он любил. Оплакивал он ее до конца дней своих; жениться он не пожелал и все богатства свои употребил на благотворения и богоугодные дела. Он умер молодым, в окружении скорбящих друзей, и тяжкой безвременной этой кончиной дал жестокий урок того, как легко может статься, что даже на лоне роскошества и добродетели мужчина упускает сладчайшее свое счастье – общество женщины, которая ему подходит.
