– Ступай следом за своими сообщниками, старая карга; если бы твой хозяин был настоящим злодеем вроде нас, мы бы его не тронули. Но коль скоро он верит в Бога, пришлось отправить его к дьяволу – у нас не было другого выхода. Ну, а тебе, – продолжала она, обращаясь ко второй дуэнье, которая испуганно уставилась на нас, дрожа всем телом, – тебе мы оставим жизнь, если ты нам поможешь. Прежде всего надо выбросить в море эти трупы, потом вместе с тобой мы перероем весь замок и найдем деньги. Теперь скажи, есть здесь еще кто-нибудь?
– Клянусь, сейчас никого, – ответила карга. – Из слуг в доме я одна.
– Что ты имеешь в виду? Выходит, кроме слуг здесь есть еще кто-нибудь?
– Я так думаю; здесь могут быть пленники. Обещайте не убивать меня, и я покажу вам весь дом.
Когда трупы были сброшены в Море, мы спросили старуху, часто ли наведывался сюда Корделли.
– Раза три на неделе, – отвечала она.
– И всякий раз здесь творилась такая резня?
– Вы же сами все видели. А теперь я покажу вам темницы, может быть, кто-то остался.
В подвалах, на глубине не менее двадцати метров, злодей держал взаперти свои жертвы. Девять из двенадцати темниц были заняты, и в каждой из них томился один узник; мы нашли пятерых смазливых девушек в возрасте от пятнадцати до восемнадцати лет и четверых подростков лет тринадцати- шестнадцати; большую часть жертв доставили сюда из разных уголков Италии, а две девушки были родом из города Рагузы в Албании, и обе они отличались редкой красотой.
Когда мы рассматривали свои находки, вверху, где-то далеко, послышался шум, и мы поспешили узнать в чем дело. Оказалось, что в замок возвращаются наши слуги и слуги Корделли. Вначале мы встретили лакеев итальянца – их было трое, завели их в обеденный зал, где стол был заставлен яствами и напитками, предложили им выпить, и скоро они отправились вслед за своим хозяином. Потом мы спустились к нашим слугам и велели им возвращаться назад в город, сказав, что хотим остаться в замке еще на день или два и обойдемся без них.
– Знаешь, Дюран, – заговорила я, когда мы вернулись к узникам, – я бы хотела взять себе этих двух албанок, они заменят мне Элизу и Раймонду; я уже вижу недовольство на твоем лице, поэтому спешу предупредить тебя, что пожертвую ими в любой момент, когда ты этого захочешь, и сделаю это, не моргнув глазом, как и в прошлый раз.
– Опять женщины. Неужели ты не можешь обойтись без них?
– Не могу, представь себе. Но сердце мое будет всегда принадлежать только тебе, мое сокровище.
– Ах ты, хитренькая лисичка, ну как тебе откажешь!
Мы освободили Лилу – так звали семнадцатилетнюю – и Розальбу, которая была на год старше, но на всякий случай заперли их в одной из роскошных комнат замка. Бедняжек целую неделю держали в подвале, почти не кормили, спали они на голом полу, прикрытом соломой, и вид у них был жалкий и испуганный. Но я их расцеловала, обласкала, из глаз у них хлынули слезы облегчения, и они с благодарностью бросились к моим ногам. Как оказалось, они были сестры, дочери богатого коммерсанта в Рагузе, с которым Корделли вел торговые дела; итальянец уговорил их отца отправить дочерей в Венецию, чтобы они получили воспитание, а потом сочинил письмо об их трагической гибели и оставил их для своих утех.
– Тогда я тоже возьму себе одну из пленниц, – сказала Дюран:
– Ну конечно, дорогая, и мне никогда не придет в голову ревновать тебя.
– Ты чудовище! – Она погрозила мне пальцем. – Я более чувствительна чем ты, и мне будет противно, если кто-то будет отвлекать меня от мыслей о тебе.
– Будет тебе, любовь моя, не надо смешивать плотские наслаждения с умственными развлечениями, – укоризненно заметила я. – Я уже говорила тебе, что мои убеждения, хотя они, возможно, в чем-то отличаются от твоих, неизменны: я вправе сношаться с первым встречным на этой земле и в то же время ни на миг не отступлю от нежной привязанности к своей единственной подруге и сохраню это чувство до конца дней.
Трех других девочек и четверых мальчиков мы отвели в зал для пыток. Полдня развлекались с ними, после чего усовершенствовали истязания, которые практиковал Корделли, и сделали кончину всех семерых в тысячу раз мучительнее и страшнее. Потом поспали не более двух часов и продолжили поиски.
– Я не знаю, где именно он хранил свои деньги, – сказала старуха в ответ на наши настойчивые вопросы, – я даже не уверена, находятся ли они здесь, но рядом с винным погребом есть еще какой-то запертый подвал.
Мы спустились вниз и столкнулись с двумя прочными бронзовыми дверьми, которые преграждали путь к тому подвалу, и у нас не было никакой возможности взломать их. Однако чем больше трудностей вставало перед нами, тем сильнее становилось наше желание преодолеть их. После долгого лазания по сырому и темному подземелью мы обнаружили небольшое окошко в стене указанного дуэньей подвала, которое загораживала не очень толстая железная решетка. В едином порыве мы бросились вперед и заглянули внутрь, где, несмотря на полумрак, разглядели шесть больших сундуков; можете себе представить, как подстегнуло нас это зрелище. Наконец нам удалось отогнуть прутья решетки, я проскользнула в узкий проход и, дрожа от нетерпения, подняла крышку первого сундука. Увы, к своему жестокому разочарованию я увидела, что все ящики содержат только орудия пыток или предметы женской одежды. Разъяренная, я готова была бросить это безнадежное дело. Но Дюран не смирилась с поражением.
– Там должно быть еще что-нибудь, посмотри внимательнее.
Я снова зашарила по сундукам, и скоро мои пальцы наткнулись на связку ключей. К одному из них была привязана пластинка с надписью: «Ключ от сокровищницы».
– Ах, Дюран! Не будем терять времени в этом погребе; то, что мы ищем, находится в другом месте – погляди, что я нашла. Сначала мы встретили двери без ключей, а вот теперь – ключи от неизвестных дверей. Эй, донна Мария, может быть, ты что-нибудь знаешь об этом? Если поможешь нам, ты будешь обеспечена на всю жизнь.
– Клянусь, что ничего не знаю. Но если хорошенько поискать, мы что-нибудь да найдем.
– Принеси мне ветку лещины, которая растет у вас в саду, – приказала Дюран.
