Здесь следует сказать, что интриганка Жюли, сумевшая втереться в доверие к маркизе, получала деньги не только от Вальбеля, но и от шевалье де Ганжа. Шевалье, во всем разделявший взгляды приятеля, отнюдь не намеревался отказаться от
мысли принудить маркизу уступить его страсти, а потом, согласно выработанному плану, заговорщики ее опозорят.
Возбужденная до крайности, г-жа де Ганж всю ночь не сомкнула глаз — ее обуревали самые мрачные мысли. Погрузившись в печальные думы о тех ловушках, кои судьба расставляла у нее на дороге, она с горечью сознавала, что вместо того, чтобы попытаться убрать их со своего пути или же обойти, она постоянно попадала в них. Со стороны могло показаться, что она настолько отчаялась, что предоставила фуриям заботу о продлении нити своей жизни, сотканной явно дочерьми Эреба из змеиных жал Мегеры. Что бы она ни делала, несчастье непременно обрушивалось на нее, и ей ничего не оставалось, как упиваться им... Увы, положение ее поистине плачевно, но только дураки не понимают, как можно находить наслаждение в несчастье.
Внезапно до ушей Эфразии донесся плеск весел, рассекающих волны, а затем с берега послышались грозные крики. Наспех одевшись, она бросается будить Жюли.
— Бежим, бежим отсюда, — тормошит она девицу. — Разве вы не слышите, какие жуткие крики доносятся с улицы? Сейчас эти люди станут ломиться в дверь!
Жюли не предупреждали о нападении, она в ужасе вскакивает с постели, и обе женщины мчатся к черному ходу.
— Не волнуйтесь, сударыня, — пытается успокоить маркизу Жюли, — вряд ли они ищут нас. Думается мне, что это алжирские пираты: они часто совершают набеги на этот берег. Но пока они будут ломать дверь, мы будем уже далеко.
Выскочив через черный ход, они успевают услышать треск сломанной входной двери и крики ворвавшихся в дом бандитов. К счастью для беглянок, никто за ними не гонится, и они беспрепятственно добираются до города.
Те, кого перепуганные женщины приняли за пиратов, — это шевалье де Ганж со своими людьми. Не станем повторять, почему он прибыл сюда, — нам об этом слишком хорошо известно. Шевалье не посчитал нужным предупредить о своем визите Жюли, а так как прибытие его более всего напоминало пиратский набег, неудивительно, что женщины убежали, а шевалье, не ожидавший ни от пленницы, ни от наемницы такой решимости, подумал, что Вальбель увез их обеих в город. Отрядить погоню ему в голову не пришло. Обнаружив, что дом пуст, он без промедления отправился назад, в Марсель, где нам вскоре предстоит встретиться с ним, ибо, явившись в город, он приступил к исполнению второй части плана, уверенный, что основную работу по его осуществлению сделает Жюли.
Женщины торопились изо всех сил и к пяти часам утра прибыли в дом Жюли.
Эфразии отвели комнату, и она, видя, что основные обитатели дома — женщины, успокоилась и решила проспать остаток ночи. Однако через некоторое время непонятный шум и мужской голос пробуждают ее. Она чувствует, что, невзирая на предпринятые ею предосторожности, кто-то проник к ней в комнату после того, как она легла спать. Она встает, зовет Жюли... Каково же было ее удивление, когда, распахнув окно и впустив в комнату свет, она обнаружила подле себя полуодетого мужчину!.. Увидев, что она открыла окно,
мужчина мгновенно ныряет в постель, которую она только что покинула... Эфразия хочет убежать... но появляется Жюли и останавливает ее.
— Что вам угодно, сударыня? — спрашивает она, а затем, указывая на мужчину, продолжает: — Разве этот господин обошелся с вами неподобающим образом?
— О чем вы говорите? Кто этот человек? Откуда он здесь взялся?.. Ах, значит, я по-прежнему нахожусь в руках мерзавцев и предателей! — И, с силой оттолкнув Жюли, она закричала: — Дайте мне пройти! Вы все собрались здесь единственно для того, чтобы погубить меня!
— Нет, нет, сударыня, — раздаются в ответ голоса обоих братьев ее мужа.
Запыхавшись, братья вбегают в комнату, и, увидев несчастную Эфразию в слезах, аббат заявляет:
— Сударыня, вы, как всегда, заблуждаетесь. Мы пришли извлечь вас из бездны позора, куда вы в очередной раз упали. Жюли, позовите сюда ваших товарок: пусть они посмотрят на особу, которую привела в ваш дом не нужда, а стремление к разврату!
В комнату с громким смехом входят пять или шесть падших созданий, и Эфразия понимает, что несчастье, беспрестанно ее преследующее, привело ее в один из тех притонов, которые городские власти терпят только для того, чтобы избежать еще больших зол.
Тем временем братья велят призвать полицейского комиссара, который и составляет протокол, удостоверяющий: 1) что дом, куда его пригласили, является домом терпимости; 2) что обитающие в нем девицы являются пособницами разврата; 3) что дама, представшая перед ним, является маркизой де Ганж, что подтверждают братья ее супруга, предъявившие тому убедительные доказательства; 4) и, наконец, что мужчина в постели является матросом с военного корабля и он, согласно его собственному признанию, провел ночь с маркизой.
Все, за исключением маркизы, ставят под протоколом свои подписи. Эфразия же, не выдержав сего омерзительного испытания, падает в обморок. В бессознательном состоянии ее относят в экипаж, с обеих сторон садится по охраннику, и карета без промедления мчит ее в Авиньон.
— Ах, дорогая матушка! — заливаясь слезами, восклицает несчастная, когда карета наконец останавливается у дверей дома г-жи де Шатоблан. — Ваша дочь вновь оказалась несчастнейшей из смертных! Недруги мои подстроили мне новую ловушку, куда я и попала исключительно из лучших побуждений!.. О, безжалостные, только смерть моя может их успокоить! А до тех пор мне, видно, судьба быть их жертвой, которую они, словно алчные пауки, затягивают к себе в сети, а потом пьют из нее кровь. Вот и теперь они смотрят на меня как на жертву и торопятся высосать из меня всю кровь. Только коса смерти способна разрубить их тенета!
Выплакавшись на груди у матери л немного успокоившись, Эфразия рассказывает обо всем, что с ней приключилось. Слушая, какие ловушки были устроены для ее дочери, почтенная мать содрогается от ужаса.
— А шевалье, сей любезный молодой человек, коего я считала своим другом, — говорит в
заключение дочь, — похоже, не только является одним из недругов моих, но и, чувствую я, навредил мне больше, чем все остальные, вместе взятые.
В ответ г-жа де Шатоблан рассказывает дочери обо всем, что ей удалось сделать за время своей поездки:
— Я провела в Марселе менее недели, так что когда вы, дорогая моя дочь, отправились в этот город, меня там уже не было. Прибыв в Марсель, я первым делом отправила вам письмо с четким указанием адреса. Письмо, полученное вами, было поддельным — во-первых, потому, что адрес был указан неразборчиво, и, во-вторых, потому, что болеть я не собиралась. Это же письмо побудило вас отправиться ко мне, в то время как, получи вы мое настоящее послание, вы бы узнали, что я в добром здравии и намерена скоро вернуться, так что в любом случае ехать ко мне нечего. Эта беспримерная по своей жестокости клевета^ заставляет нас, дочь моя, принять меры надежные и безотлагательные. Несомненно, именно завещание приводит их в бешенство, а потому все — и любовь, в которой они лицемерно вам клянутся, и ловушки, которые они расставляют вам, и интриги, которые они плетут у вас за спиной, — имеет единственную цель: заставить признать вас не способной управлять наследством от имени сына. Нам необходимо переиграть этих хитрецов, сделать так, чтобы у них не было никакой возможности навредить нам.
И обе женщины принялись обдумывать план, который, по причине непредвиденных событий, им уже вскоре пришлось осуществить.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
