письменные источники. В течение трех лет на факультете шла настоящая война, и Брук в конце концов победил.
Я никогда раньше не видел Дюпре, но знал, что это был скромный профессор испанского языка. Ему было около сорока пяти, и он был моложе Брука лет на пятнадцать. Дюпре сделал своей трубкой приглашающий жест, и мы с Трехо уселись в первом ряду. Несколько раз за вечер Брук заходился в кашле от дыма, но ни Дюпре не погасил свою трубку, ни сам декан не издал ни единой жалобы. Только мы с Трехо сели, вошел Новарио. Он поприветствовал нас кивком и сел чуть поодаль, как бы подчеркивая, что он – не с нами. В баре Трехо объяснил мне, как обстоят дела с этим судебным разбирательством: если мы не предоставим убедительных доказательств против Конде, у декана не будет другого выхода, как уволить меня и лишить Трехо права преподавать. И хотя Новарио был ярым противником Конде, он не выступит против него, чтобы у него не возникло проблем в Южном университете.
В зал вошел Конде. Он поздоровался за руку с Бруком и Дюпре. Потом сел, подвинув стул, чтобы оказаться чуть ближе к столу, чем мы.
– Простите за опоздание. Мне позвонил министр и задержал меня на полчаса.
– Ничего страшного, – равнодушно проговорил Брук. Комната наполнилась табачным дымом.
– Господа, – начал Дюпре, но Брук его перебил:
– Я здесь хозяин. Не забывайте, что вас прислали лишь в качестве наблюдателя. – Он обратился к нам: – Итак, приступим.
Доказательства
– Я пришел, чтобы разоблачить заговор, – начал доктор Конде. – Заговор против меня.
– И кто заговорщики? – спросил Дюпре.
– Во-первых, присутствующий здесь профессор Новарио и еще один человек, которого я предпочитаю не называть, потому что я джентльмен, а он не может защищаться.
– Оставим щепетильность, – сказал Трехо. – Вы говорите о профессоре Гранадос.
Конде не стал возражать.
– Но я пришел сюда не для того, чтобы разоблачать Сельву Гранадос, которая мертва, и Виктора Новарио, у которого уже нет оружия против меня. Меня беспокоит другой человек: псевдопрофессор несуществующей кафедры, который преследует меня при полной поддержке факультета. Он следит за каждым моим шагом, он копается в моем прошлом, как если бы я был бывшим каторжником, клевещет на меня и пытается очернить мое доброе имя. И у него есть соучастник – человек, которого я сам лично принял на работу на кафедру, господин Эстебан Миро.
Конде повернулся ко мне.
– На чьей вы стороне, Миро? Это ваш последний шанс. Порвите с Трехо, и вы останетесь на своем месте.
– Вопросы здесь задаю я, – сухо проговорил Брук. – Так в чем суть вашей просьбы?
– Я прошу дать отставку Гаспару Трехо и уволить Миро. Я уже близок к тому, чтобы найти исчезнувшие книги Брокки, и я не хочу, чтобы какие-то грязные сплетни бросали тень на издание полного собрания его сочинений.
– У вас есть какие-нибудь доказательства, что вас подвергали травле?
– В последние месяцы Трехо только и делает, что копается в моем прошлом, и вам, Брук, это известно.
– Конде говорит правду? – спросил Дюпре.
Трехо поднялся с опущенной головой. Я подумал, что все кончено: что он раскаялся, и теперь попытается придумать достойный выход.
– Я признаю, что в последнее время я занимался расследованием деятельности доктора Конде.
– И вы отдаете себе отчет, что если вы не представите никаких убедительных доказательств, вас могут уволить и даже отдать под суд за клевету?
– Я отдаю себе отчет. И я хочу сразу же прояснить, что пришел сюда не защищаться. Я пришел как обвинитель. Я хочу, чтобы факультет возбудил уголовное дело против доктора Конде по факту убийства.
Раздраженный Конде вскочил на ноги.
– И я должен выслушивать эти грязные инсинуации, доктор Брук?! Это что, пародия на расследование? Не будем смещать акценты. Обвиняемые здесь – они.
– Спокойнее, доктор. Вы можете уйти, если хотите. Но я останусь, всегда интересно послушать, что люди думают друг о друге. А такая возможность выдается нечасто…
Конде пару мгновений раздумывал, что ему делать: уйти, хлопнув дверью, или остаться. В итоге, он выбрал и сел на место. Он ударил стулом по полу, полагая, что это заменит хлопок дверью.
– Вы считаете, что Конде столкнул госпожу Гранадос в шахту лифта?
– И, пожалуй, ему кое-что известно и о смерти коменданта Виейры.
– Ага, так я убил и коменданта тоже?! Так я кто, почему, серийный убийца?!
– Я не говорил, что убили вы, но вы знаете, кто это сделал.
Брук посмотрел на лежавшие перед ним бумаги.
– Согласно заключению полиции, господин Виейра покончил с собой. Он страдал тяжелой депрессией, и судебный врач не обнаружил никаких признаков насильственной смерти. Профессор Гранадос также покончила самоубийством, хотя официальное следствие еще не закрыто.
– Доктор Брук, это здание угнетает, я это признаю, но два самоубийства за два месяца – это уже несколько чересчур, – сказал Трехо.
Зал наполнился табачным дымом. Брук постоянно бросал на Дюпре неодобрительные взгляды, но представитель министерства никак на них не реагировал.
– У вас есть доказательства, что профессора Гранадос убили?
– Главное доказательство ее самоубийства – это письмо, написанное в стихах. Убийца, столкнув ее в шахту лифта, бросил туда же и эту бумажку, чтобы ее обнаружили как доказательство. Но это было не письмо, а стихотворение. – Трехо открыл свою папку. – Я прошу, чтобы в качестве первой улики вы приложили книгу стихов «Утонувшая в клепсидре». – Он повернулся ко мне: – Миро, не окажете ли мне любезность? Мне всегда стыдно читать стихи на публике.
Я тоже всегда стыдился читать вслух стихи и тем более – опусы Сельвы Гранадос. Но это было необходимо для нашего дела. Я выбрал «Пучину» и «Башню высокого напряжения».
Я продолжил неподражаемым «Месье Гильотен», где в конце были такие строки:
Едва я нашел подходящий тон и даже воодушевился, как меня перебил декан:
– А зачем было Конде убивать Гранадос? Да, среди критиков и литературоведов существуют немалые разногласия, но это еще не повод для смертоубийства. – Брук на мгновение задумался, скорее всего вспоминая какой-нибудь эпизод из прошлого. – За исключением случая, если поводом становится борьба за кафедру, но это не наш случай.
– Еще одно доказательство. – Трехо поднялся и протянул Бруку кассету. – Незадолго до смерти Сельва Гранадос встретилась с бывшим секретарем кафедры аргентинской литературы Ириной Стерне. Она, то есть Гранадос, искала доказательства, что Конде сам выкрал книги с кафедры. И вот что выяснилось: книг никогда там и не было. Сельва Гранадос собиралась разоблачить Конде на презентации «Замен» в присутствии факультетского начальства, служащих министерства, репортеров с телевидения… но ее убили, чтобы заставить замолчать.
– Какая глупость! – взорвался Конде. – Никто не позволил бы этой сумасшедшей выступить на публике.
– Выступить мог любой. Это я могу гарантировать, – вмешался Брук. – И мне не нравится, как вы отзываетесь о Гранадос.
