На американском континенте в ту же эпоху подобные начинания администрации, нередко подкрепляемые угрозой штрафов, столь же неуклонно не давали результатов. В Бруклине, например, в частных домах сортировка отходов была обязательной, и за нерадивость полагался штраф или месяц тюрьмы. Но жители, не устрашась указанных мер, послушания не проявляли.
В середине XX века мировая экономика усвоила изобретенную в США сразу после войны новую ориентацию, связанную с так называемым плановым устареванием покупаемых товаров, таких, как бритвенные принадлежности, авторучки, платки, столовое и постельное белье, посуда и т. п. Подспудным соображением, диктующим перемены в образе действия, был следующий довод: чем охотнее мы заменяем старые вещи новыми, стимулируя таким образом их производство, тем удобнее их потребление. Однако такая стратегия не касается основных объемов мусора. Житель США или западный европеец оставляет после себя 600–700 кг отбросов в год. Каждый француз выбрасывает в день около килограмма отходов (вдвое больше, чем в 1960-м, и в десять раз больше, чем сто лет назад). На треть они состоят из упаковок и на четверть из органики, так или иначе поддающейся вторичной обработке.
Мусорные баки наших процветающих и отнюдь не бережливых сообществ представляют собой хранилища материалов, годных для вторичного использования: «рогов изобилия вторсырья», как шутят жители Квебека, предложившие заменить общество потребления «сообществом сторонников консервации». Последнее определение, пущенное в ход еще в 1973 году, предполагает, что сохранение ресурсов, вызванное изменением поведения жителей, должно позволить им уберечься от пороков неумеренного потребительства.
Экспансия новых экономических технологий и упорядочение сбора упразднили ремесло былых мусорщиков. Но за последние годы сбор и обработка вторсырья из бытовых отходов вызывают всплеск общественного внимания. Производятся попытки утилизации упаковок из бумаги, картона, пластика, стекла и металла. Все это представляет собой значительный сегмент вторсырья, годного для производства новых упаковок. После многолетних попыток увильнуть от этой заботы жители западных городов вынуждены смириться с необходимостью сортировки отбросов.
Теперь все чаще применяется сбор в раздельные емкости, и сортировка становится чем дальше, тем тоньше.
Ведь чем более отходы сегментированы и приспособлены к раздельной утилизации, тем удобнее извлекать из них вторсырье, тем значительнее уменьшаются их конечный вес и объем. В Германии выделяют до семи категорий отбросов, из коих пять изымаются при обходе жилищ «от двери к двери»; среди них бумага и картон, полиэтиленовые пакеты, остатки, подверженные ферментации, мусор, объемные отходы. Стекло и вредоносные материалы отправляются в особые уличные емкости. Обрабатывающие фабрики способны раздельно принять до пятнадцати типов отходов. В этой стране практикуется возврат пришедших в негодность товаров с гарантированной его оплатой и повторная утилизация бутылок из стекла и пластмассы.
Посте «первопроходческих» разработок масштаб реутилизации отходов неуклонно возрастает. В домашних условиях их ежедневная сортировка и отбор того, что можно использовать повторно, постепенно входят в привычку. У потребителя возникает заинтересованность в том, чтобы содержимое его мусорной корзины соответствовало некоей норме. А возможные его ошибки и последствия его неловкости исправляются в цехах конечной сортировки.
НАРЯДУ С МАШИННОЙ СОРТИРОВКОЙ ВОЗВРАТ К СОРТИРОВКЕ ВРУЧНУЮ
На первых заводах по обработке бытовых отходов, выстроенных в конце XIX века, сортировка производилась вручную. Во Франции эти заводы пользовались трудом «тряпичников при дробилке», извлекавших из мусора, который перемещался мимо них на ленте транспортера, все, что они считали пригодным для вторичного употребления. Такой тип предприятий встречался и в США, и в Европе — повсюду, где крепла промышленность. В Америке, на берегах реки Гудзон, рабочие, стоя около ленты транспортера, выхватывали из отбросов все, что могло представлять какую-либо ценность. Так же шел отбор на большом предприятии в Будапеште: там в 1895 году сортировкой отбросов занимались женщины и дети; этот венгерский завод просуществовал еще два десятка лет.
Иногда сами жители производили первичный отбор перед отправкой мусора на свалку. Так, в начале XX века в некоторых немецких годах, в частности в Потсдаме, применялись экспериментальные «шкафы для мусора», имевшие несколько секций, очищаемых в разные временные промежутки, по мере их заполнения. Американцы прибегали к «трехсекционному сбору», откладывая в три разных емкости «хлам» (бумагу, картон, мусор от подметания, осколки посуды, битое стекло, куски дерева и кожи), «огрызки» (кожуру и чешую, остатки трапез, кости) и золу, используемую при работах с насыпным фунтом. Иногда выставляемые пакеты с мусором сопровождались табличками, куда печатными буквами вписывались определения их содержимого. Однако в годы экономического взлета «хлам» перестали отделять от остальных отбросов. В середине века вообще наблюдается потеря интереса ко вторсырью (что, правда, не коснулось утилизации металла), пока в конце 1960-х не вспыхнуло общественное внимание к вопросам экологии. Город Мэдисон в Висконсине первым в 1967 году выдвинул значимую инициативу сбора по дворам бумажной макулатуры, чтобы как-то облегчить кризисную ситуацию с дефицитом места на свалках.
В Японии, где из-за нехватки площадок под свалки раньше, чем где-либо еще, стали переходить на сжигание мусора, сортировка изначально велась по-иному. Начиная с 1980 года, отбросы каждого жилого дома располагались как минимум в двух емкостях: в одной помещалось все, что можно было сжечь, а в другой — не предназначенные для сжигания вещества и материалы. К последним причислялись и пластмассы, поскольку при сгорании они выделяли газообразные соединения хлора. В некоторых городах уже осуществлялось подразделение мусора на пять и более категорий. Так, в Хиросиме все подлежащее вторичному использованию, горючее, негорючее, вредное для здоровья и объемное выкладывалось по отдельности. Сбором (особенно в тех местах, где узость улочек мешала проезду больших мусоровозов) занимались небольшие машины, объезжавшие каждый дом, или же выделялись общие площадки для мусорных баков.
Экономические и санитарные доводы вскоре подвигли богатые страны отказаться от ручной первичной сортировки в заводских цехах. Стали разбирать отходы механически, применяя специальные приемы, с помощью которых «мусороведы» попытались отделить зерна от плевел. Мусоровозы изрыгали свою начинку в отвалы. Оттуда механическими захватами она переносилась на транспортеры, затем производилась ее обработка самыми разнообразными способами. Удалялись пакеты, в которых мусор привезен, затем их содержимое подлежало измельчению, дроблению или эмульгированию. Дробленая смесь, тонким слоем уложенная на ленту транспортера, подвергалась нескольким технологическим операциям для извлечения конкретных составляющих путем баллистической селекции, денсиметрической, магнитной, электростатической обработке, отбору с помощью пневматического воздействия, обследованию с помощью оптических датчиков и дальнейшей обработке с применением всасывания, продувки, сортировки по длине отскока, липкости, по коэффициенту сцепления и, наконец, финальной доводке путем просева и аффинажа.
Наконец, преодолев множество преград и многократно подвергнутые растиранию перед попаданием на разные ленты транспортеров, отбросы завершают свое странствие, сопровождаемое толчками и вибрацией. И всем на удивление («мусороведение», похоже, творит чудеса) по выходе из заводских цехов отсортированное сырье смирно ожидает своего часа в кузовах различных погрузчиков. Тряпье, отмытая от загрязнений металлическая тара, битое стекло, фрагменты бесцветного или цветного пластика, спрессованные катышки картона и бумаги — все это готово к новым технологическим приключениям. А в сторонке нагревается и исходит паром то, что подвержено ферментации и подготовлено для производства компоста.
Между тем сложность и высокая стоимость таких операций не могут не внушать пессимизма. В экспериментальных проектах, даже после усовершенствований, собранные материалы остаются очень загрязненными. Промышленники и земледельцы затрудняются пускать их в употребление из-за обилия посторонних включений, неопрятного внешнего вида и боязни внести действительную или мнимую заразу.
