сохранишь свою жизнь и имущество, но отныне ты — чужак среди нас. За тобой останутся гражданские права, но они станут для тебя бесполезными. Если ты захочешь быть избранным своими согражданами, они тебе в этом откажут; если ты будешь добиваться их уважения, они сделают вид, что ты его не заслуживаешь. Ты останешься среди людей, но потеряешь право общаться с ними. И когда ты захочешь сблизиться с себе подобными, они будут избегать тебя как нечистого существа. Даже те, кто верит в твою невиновность, даже они отвернутся от тебя, так как в противном случае их постигла бы та же участь. Иди с миром, я сохраняю тебе жизнь, но она будет мучительнее, чем смерть».
Абсолютные монархии опорочили деспотизм. Будем же осторожны: демократические республики могут его реабилитировать и, сделав его особенно тягостным для немногих, лишить его в глазах большинства унизительных и гнусных свойств.
У самых гордых народов старого мира публиковались книги, описывавшие пороки и смешные стороны современников. Лабрюйер писал свою главу о вельможах, живя во дворце Людовика XIV, Мольер критиковал двор и разыгрывал свои пьесы перед придворными. Но сила, которая господствует в Соединенных Штатах, вовсе не желает, чтобы ее выставляли на смех. Ее оскорбляет самый мягкий упрек, пугает правда с малейшим оттенком колкости. Все должно восхваляться, начиная от форм языка и кончая самыми устойчивыми добродетелями. Ни один писатель, как бы велика ни была его слава, не свободен от обязанности курить фимиам своим согражданам. Таким образом, большинство живет в самообожании, и только иностранцы или собственный опыт могут заставить американцев услышать некоторые истины.
Именно поэтому в Америке до сих пор нет великих писателей. Гениальным литераторам необходима свобода духа, а в Америке ее не существует.
Инквизиции никогда не удавалось полностью прекратить в Испании распространение книг, противоречащих религии, исповедуемой большинством народа. Власти большинства в Соединенных Штатах удалось достичь большего: она лишила людей самой мысли о возможности их публиковать. В Америке можно встретить неверующих, но неверие лишено возможности быть выраженным словесно.
200
Существуют правительства, которые, стремясь сохранить добрые нравы, привлекают к суду авторов непристойных книг. В Соединенных Штатах за такие книги никого не привлекают к суду, просто ни у кого не возникает желания их писать. Дело, конечно, не в том, что у всех граждан безукоризненные нравы, однако ими отличается большинство.
В данном случае власть большинства, безусловно, приносит пользу обществу, и, рассказывая об этом, я хочу лишь показать ее силу. Эта непреодолимая власть проявляется во всем, а приносимая ею польза представляет собой не что иное, как случай.
КАК БЕЗРАЗДЕЛЬНАЯ ВЛАСТЬ БОЛЬШИНСТВА ОТРАЖАЕТСЯ НА АМЕРИКАНСКОМ НАЦИОНАЛЬНОМ ХАРАКТЕРЕ. О ПРИДВОРНОМ ДУХЕ В СОЕДИНЕННЫХ ШТАТАХ
Тираническая власть большинства пока еще слабо отражается на политической жизни общества, но ее досадные последствия заметны в американском национальном характере. Думаю, что незначительное число крупных деятелей на политической арене современных Соединенных Штатов объясняется прежде всего постоянно растущим деспотизмом большинства.
Когда в Америке разразилась революция, там появилось множество крупных политиков. В то время общественное мнение направляло волю людей, но не подавляло ее. Прославленные люди той эпохи, свободно присоединявшиеся к тому или иному духовному течению, обладали собственным величием, и это величие не было ими заимствовано у народа, напротив, через них оно распространялось на народ.
В государствах с абсолютной монархией вельможи, окружающие трон, потакают страстям своего повелителя и охотно уступают его капризам. Но народные массы не раболепствуют. Они подчиняются абсолютной власти из слабости, по привычке или по невежеству, а иногда из любви к королевству или королю. В истории существовали народы, которые испытывали удовольствие и гордость, подчиняя свою волю воле монарха, и, таким образом, вносили в подчинение своеобразную духовную независимость. Такие народы переживают несчастья, но они не подвержены разложению. Ведь делать что-либо, не одобряя этого, далеко не то же самое, что притворно одобрять то, что делаешь. Первое свидетельствует о слабости человека, а второе — о лакейских привычках.
В свободных странах, где каждый так или иначе может высказать свое мнение о государственных делах, в демократических республиках, где общественная жизнь постоянно пересекается с частной, где народ, верховный владыка, внушает всем обожание, где для того, чтобы быть услышанным, достаточно просто заговорить, находится немало людей, спекулирующих на слабостях народа и стремящихся нажиться за счет его страстей. В абсолютных монархиях таких людей значительно меньше. Дело не в том, что в демократических странах люди хуже по природе, чем в других местах, но они подвергаются более сильному и одновременно более массовому искушению, и это приводит к общему падению душевных качеств.
В демократических республиках придворный дух получает широкое распространение, он проникает во все классы общества. Это главное, в чем их можно упрекнуть.
Особенно ярко это видно в демократических государствах, имеющих такую же структуру, как американские республики, где большинство властвует так безраздельно и непреодолимо, что для того, чтобы отклониться от намеченного им пути, нужно в каком-то смысле отказаться от прав гражданина и человека.
Среди множества людей, которые в Соединенных Штатах занимаются политической деятельностью, совсем немногие отличаются мужественной искренностью и независимостью мышления, столь свойственной американцам прошлых времен и представляющей повсюду основную черту людей с сильным характером. На первый взгляд может показаться, что в интеллектуальном воспитании американцев нет никаких различий, настолько одинаково они мыслят. Правда, иногда иностранец может встретить в Америке
201
людей, убеждения которых не совпадают в точности с общепринятыми. Они, случается, оплакивают изъяны законов, непостоянство демократии, свойственный ей низкий уровень просвещения. Они даже нередко замечают недостатки, оказывающие отрицательное воздействие на национальный характер, и указывают средства их исправления. Но никто, кроме иностранцев, их не слушает, а иностранцы, которым они доверяют свои тайные мысли, нигде не задерживаются надолго. Они охотно говорят об этих вещах с иностранцами, для которых все это не имеет большого значения, но среди своих соотечественников они держат совсем другие речи.
Если американцы когда-либо прочтут эти строки, то я уверен, что сначала все они единодушно осудят меня, а затем многие из них в глубине души меня простят.
Я слышал, как американцы говорят о своей родине, и встречал истинно патриотические чувства у американского народа. Однако я не обнаружил их у тех, кто им управляет. Это легко понять, если прибегнуть к аналогии: деспотизм значительно сильнее развращает подчиненных, нежели повелителей. В абсолютных монархиях король нередко обладает великими добродетелями, но придворные всегда отличаются
