возвращается назад, и лишь после того, как ее течение замедляется среди озер и болот, она наконец решается, в какую сторону направить свои воды, и медленно прокладывает себе дорогу на юг.
То спокойная в своем глинистом ложе, которое создала для нее природа, то вздыбленная бурей, Миссисипи орошает более тысячи лье земель, расположенных по ее течению4.
В шестистах лье 5 от устья глубина Миссисипи составляет в среднем уже около пятнадцати футов, и суда водоизмещением в триста тонн могут свободно проходить до двухсот лье вверх по течению.
Пятьдесят семь крупных судоходных рек несут свои воды в Миссисипи. Один из ее притоков имеет протяженность в 1300 лье6, другие — в 900 лье7, в 600 лье8, в 500 лье9, и четыре реки — по 200 лье10, не говоря уже о бесчисленном множестве ручейков, сбегающих к ней со всех сторон.
Кажется, что долина, орошаемая Миссисипи, создана именно для нее. В окрестностях реки природа неистощима в своем плодородии; по мере же удаления от берегов силы, питающие растительный мир, ослабевают, земли истощаются, все чахнет или вовсе гибнет. Нигде в мире великие земные катаклизмы не оставили столь заметных следов, как в долине Миссисипи. Весь облик этого края свидетельствует о том, что может сотворить вода: как бесплодие, так и изобилие зависят только от нее. Волны первобытного океана устлали эту долину толстыми слоями плодородной земли и долгое время разравнивали их. По правому берегу реки простираются бескрайние равнины, сливающиеся как бы в единое необозримое пространство, похожее на поле, по которому земледелец прошелся своим плугом. По мере приближения к горам поверхность земли становится все более неровной и бесплодной. Здесь в почве словно пробуравлена тысяча скважин, и то тут, то там вырисовываются первобытные скалы, напоминающие кости огромного скелета какого-то существа, чья плоть давно истлела от времени. Превратившийся в песок гранит и причудливой формы камни покрывают всю поверхность земли; эта местность словно завалена обломками гигантского здания, среди руин которого лишь кое-где пробиваются тощие побеги неведомых растений. Вглядевшись повнимательнее в эти камни и в этот песок, в самом деле легко заметить, что все они имеют абсолютно ту же природу, что и бесплодные и полуразрушенные вершины Скалистых гор. Снеся верхние слои почвы на дно долины, воды, естественно, принялись уносить в своих потоках и куски самих скал, скатывая их по соседним склонам; сталкиваясь между собой и дробясь, они усеяли подножия гор обломками с их собственных вершин*11.
3 Ред-Ривер.
4 2500 миль, или 1032 лье. См.:
5 1364 мили, или 563 лье. Там же, т. I, с. 169. * Миссури. Там же, т. I, с. 132 (1278 лье).
7 Арканзас. Там же, т. I, с. 188 (877 лье).
8 Ред-Ривер. Там же, т. I, с. 190 (598 лье). ' Огайо. Там же, т. I, с. 192 (490 лье).
10Иллинойс, Сен-Пьер, Сент-Франсис, Де-Мойн. Привода выше данные о протяженности рек, я брал за основу официально принятую милю (statute mile) и почтовую милю в 2000 туазов.
113вездочкой обозначены отсылки к примечаниям А. де Токвиля, помещенные в конце каждой книги. —
38
И все же долина Миссисипи — самое прекрасное творение, когда-либо созданное Господом для обитания людей, хотя в то же время можно сказать, что она все еще являет собой не более чем огромную пустыню.
У восточных склонов Аллеганских гор, между их подножием и Атлантическим океаном, тянется длинная полоса скал и песка, которую море, покидая этот край, словно оставило там по забывчивости. В среднем ширина этого участка земли не превышает 48 лье12, тогда как его длина составляет 390 лье13. Почва в данной части Американского континента плохо поддается обработке, а растительность края скудна и однообразна.
Вот этот-то негостеприимный берег и стал главным объектом приложения человеческой энергии. Именно эта полоска высушенной земли стала колыбелью, а затем и домом для английских колоний, которым впоследствии предстояло превратиться в Соединенные Штаты Америки. Именно это место является сегодня, как и прежде, средоточием могущества Северной Америки, в то время как где-то на ее окраинах почти незаметно накапливаются истинные силы великого народа, которому бесспорно принадлежит будущее континента.
Когда европейцы высадились на Антильских островах, а позднее и на побережье Южной Америки, им показалось, что они попали в сказочный мир, воспетый поэтами. Море сверкало, переливаясь всеми возможными тропическими красками, и благодаря удивительной прозрачности воды взору мореплавателей впервые открылись тайны морских глубин 14. То тут, то там виднелись небольшие островки, напоминающие корзины благоухающих цветов, плывущие по спокойной глади океана. Весь этот райский уголок, казалось, был создан для нужд и наслаждений человека. Большинство деревьев было увешано съедобными плодами, а те из них, которые не могли принести человеку непосредственной пользы, очаровывали его взор яркостью и разнообразием оттенков. В рощах среди увитых цветущими лианами душистых лимонных деревьев, диких смоковниц, мирт с круглыми листьями, акаций и олеандров несметное множество птиц, совершенно неизвестных в Европе, блистало пурпурным и лазурным оперением, завершая своим чудесным пением гармонию исполненной движения и жизни природы*.
Смерть таилась под этим переливающимся всеми красками покровом, однако тогда этого никто не замечал; к тому же и сам воздух этих мест был напоен каким-то невероятным дурманом, заставляющим человека жить одним лишь только настоящим и беспечно забывать о будущем.
Северная Америка была совершенно иной — здесь все казалось значительным, серьезным, торжественным; можно сказать, что эта земля словно была создана для того, чтобы стать царством разума, в то время как Южная Америка оставалась обиталищем чувств и эмоций.
Бурный, покрытый мглою океан омывал побережье Северной Америки, гранитные скалы и песчаные берега обрамляли ее; прибрежные леса раскидывали свою мрачную и меланхоличную листву: взору открывались одни лишь сосны, лиственницы, зеленые дубы, дикие оливковые деревья и лавры.
За первым лесным поясом начинался центральный массив деревьев с тенистыми кронами — это были самые гигантские деревья, какие только можно встретить в обоих полушариях земного шара. Платаны, каролинские биньонии, клены и виргинские тополя смешались здесь с дубами, буками и липами.
Здесь, как и в лесах, уже укрощенных человеком, смерть без устали наносила свои удары; однако никто не задумывался о том, чтобы убирать следы ее разрушений. Остатки мертвых деревьев и растений образовывали завалы, которые наслаивались один на другой; требовалось слишком много времени, чтобы превратить все это в прах и дать место новой поросли. Но даже в самой глубине этих завалов ни на минуту не
12100миль.
13Приблизительно 900 миль.
14Вода в Карибском море настолько прозрачна, говорит Мальт-Брюн, т. Ш, с. 726, что в ней можно различить кораллы и рыб на глубине в 60 саженей. Издали кажется, что корабль словно парит в воздухе, и что-то похожее на головокружение охватывает путешественника, когда сквозь толщи кристально прозрачной воды он видит подводные сады, в которых блестят золотые рыбки и переливаются раковины среди зарослей разнообразнейших морских водорослей.
39
прекращалось зарождение новой жизни. Ползучие растения и всевозможные травы пробивались к свету сквозь препятствия; они стлались по земле возле поваленных деревьев, проникали в их трухлявую сердцевину, приподнимали и разрушали усохшую кору, которая все еще покрывала эти останки, расчищая таким образом путь для своих молодых побегов. В известном смысле смерть способствовала здесь утверждению жизни. Жизнь и смерть сосуществовали в этих лесах, словно желая соединить и перепутать
