Демократия в Америке

должностных лиц, поскольку круг действий, за которые они могли бы нести ответственность, совершенно не ограничен⁴.

Однако осмелюсь заметить, что именно мягкость американских законов в этой области придает им особенно грозный характер.

Мы уже видели, что в Европе отстранение государственного чиновника от должности и политический запрет занимать подобную должность в будущем есть всего лишь одно из последствий определенного ему наказания, тогда как в Америке это и есть само наказание. Из этого вытекает следующее: в Европе политические суды облечены страшными правами, которыми они не всегда знают, как пользоваться; случается, что они вовсе не определяют наказания из опасения наказать слишком сурово. В Америке же никто не останавливается перед наказанием именно потому, что оно не вызывает ужаса у человечества: приговорить политического противника к смерти с целью лишить его власти есть ужасающее убийство в глазах всех людей; однако объявить своего противника недостойным распоряжаться властью и лишить его этой власти, оставив ему свободу и жизнь, может показаться честным результатом борьбы.

Между тем данное решение, принимаемое столь просто, не становится от этого меньшим несчастьем для тех, на кого оно распространяется. Крупные преступники, бесспорно, не обратят никакого внимания на эти напрасные проявления строгости закона, тогда как обыкновенные люди будут видеть в нем акцию, имеющую целью уничтожить их положение в обществе, запятнать их честь и приговорить их к постыдной бездеятельности, которая для них страшнее самой смерти.

Таким образом, воздействие, оказываемое решением политических судов на жизнь общества, в силу того что оно кажется менее пагубным, делается от этого еще более значительным. Механизм принятия судебно-политического решения не касается непосредственно тех, кем управляют; однако он полностью передает тех, кто управляет, во власть большинства; право принимать судебно-политические решения отнюдь не дает законодательному органу той огромной власти, которой он может пользоваться только в кризисных ситуациях; оно дает законодателям умеренную и упорядоченную власть, осуществляемую ежедневно. Если сила меньше, то, с одной стороны, ею удобнее пользоваться, а с другой — ею легче злоупотреблять.

Поэтому, лишая политические суды права устанавливать чисто судебные наказания, американцы, как мне кажется, скорее предотвратили ужасающие последствия тирании законодательных органов, нежели тиранию как таковую. И если взвесить все «за» и «против», то еще неизвестно, не окажется ли политический суд в том виде, как его понимают в Соединенных Штатах, самым грозным оружием, которое когда-либо было предоставлено в распоряжение большинства.

Думаю, будет легко определить момент, когда американские республики начнут приходить в упадок; для этого достаточно будет знать, увеличилось или нет количество политических процессов в судах* .

³ Гл. I, раздел II, § 8.

⁴ См. конституции штатов Иллинойс, Мэн, Коннектикут и Джорджия.

Глава VIII О ФЕДЕРАЛЬНОЙ КОНСТИТУЦИИ

До сих пор я рассматривал каждый штат как некое отдельное целое и указывал на различные механизмы общественной жизни, приводимые в движение самим народом, а также на различные средства, используемые им. Однако все штаты, о которых я говорил как о независимых государствах, в определенных случаях все же обязаны подчиняться верховной власти, а именно власти всего Союза в целом. Наконец пришло время описать те полномочия верховной власти, которые были переданы Союзу, и одновременно бросить беглый взгляд на федеральную конституцию¹.

ИСТОРИЯ ФЕДЕРАЛЬНОЙ КОНСТИТУЦИИ

Происхождение первого Союза. — Его слабость. — Конгресс обращается к учредительной власти. — Двухлетний отрезок времени, отделяющий этот момент от даты обнародования новой

конституции.

Тринадцать колоний, которые одновременно освободились от господства Англии в конце прошлого века, имели, как уже было отмечено мною выше, общую религию, общий язык, общие обычаи и почти одинаковые законы. Они вели борьбу с общим врагом, и, следовательно, у них неизбежно должны были найтись серьезные причины к образованию тесного союза и слиянию в единую нацию.

Между тем каждая колония жила своей собственной жизнью и имела свое собственное правительство, у каждой из них сложились особые интересы и традиции. Вследствие этого все они активно противились созданию описанного выше прочного и всестороннего союза, который приобрел бы свою значимость в результате утраты индивидуальной роли каждой из них. Отсюда вытекают две противоположные тенденции: одна подталкивала англоамериканцев к объединению, другая же приводила их к разъединению.

Пока шла война с метрополией, жизненная необходимость заставляла отдавать предпочтение принципу объединения. И хотя законы, на основании которых был учрежден данный союз, были весьма несовершенны, взаимосвязь между штатами продолжала существовать².

Однако, как только мир был заключен, пороки законодательства проявились со всей очевидностью: государство распалось фактически на глазах. Каждая колония, обретя независимость, стала полностью суверенной республикой. Федеральное правительство, которое сама конституция обрекла на бессилие и которое колонии перестали поддержи-

1См. текст федеральной конституции.

² См. статьи первой конфедерации, образованной в 1778 году. Всеми штатами данная конституция была принята лишь в 1781 году. См. также анализ этой конституции, приведенный в «Федералисте» (№ 15—22), а также Стори. Комментарии к Конституции Соединенных Штатов, с.85—115.

101

вать, почувствовав отсутствие общей для всех опасности, потеряло свой авторитет настолько, что флаг Соединенных Штатов превратился в объект для насмешек со стороны всех великих народов Европы. Это правительство не могло даже найти возможность дать отпор индейским племенам и одновременно выплачивать проценты по займам, сделанным им в период Войны за независимость. Находясь на краю гибели, оно официально объявило себя недееспособным и призвало на помощь учредительную власть³.

Если Америке когда-либо и удавалось хотя бы на мгновение подняться до того высочайшего пика славы, которую ее жители, обуреваемые гордостью, желали бы навечно внедрить в наше сознание, то это, пожалуй, произошло в тот торжественный момент, когда общенациональная власть в некотором смысле отреклась от своего господства.

Нет ничего необыкновенного в том, что тот или иной народ энергично борется за свою независимость, — в каждом столетии мы можем увидеть такие примеры. Кстати, усилия, предпринятые американцами с тем, чтобы избавиться от владычества англичан, сильно преувеличены. Отделенные от своего противника океанскими просторами протяженностью в 1300 лье и поддерживаемые могущественным союзником, Соединенные Штаты обязаны своей победой в гораздо большей степени своему географическому расположению, нежели силе своего оружия или патриотизму граждан. Кто решился бы сравнивать войну американцев с войнами периода Французской революции, а усилия Соединенных Штатов —с нашими усилиями, когда Франция, отражая атаки буквально всей Европы, без денег, без кредитов, без союзников, бросала двадцатую часть своего населения навстречу неприятелю, одной рукой туша пожар, охвативший всю страну, а в другой держа факел, освещающий все вокруг? Однако новое в истории