Картера, который, касаясь этого вопроса, писал 11 июля 1939 года: «Мотылев (глава русского филиала ИТО) жаждал получить больше информации об экономической ситуации, а также личных соображений в отношении того, что собираются здесь предпринимать в отношении Китая и Японии… Одна из самых настойчивых просьб Мотылева – об информации, касающейся состояния китайской экономики и финансового положения Китая. Это удачно дополнило бы обзор Чи, подготовленный им для «Инквайери»…
46
Латтимор, конечно, отверг обвинение. Оно было высказано в Сенате. В то время стояли шум и гвалт, что Маккарти прячется за сенатский иммунитет, чтобы клеветать на Латтимора. Любопытно отметить далее, что поддерживал Латтимора тот самый Дрю Пирсон, который первым и объявил на весь мир имя человека, которого Маккартито как раз и стремился не афишировать.
47
Все трое являлись активными коммунистическими пропагандистами
48
17 октября 1940 года Латтимор написал Фрэнку Филду в вашингтонский офис коммунистического фронта «Американской мобилизации за мир»: «Посылаю тебе статью, представленную мне на рассмотрение Азиатикусом. Для читателей «Pacific Affairs» это читалось бы как пропаганда, к тому же напыщенная и восторженная пропаганда. Статья слишком длинна, однако мы можем подсократить ее, убрав избыток прилагательных, но сохранив при этом ее реалистическую суть…»
49
Посол Филипп Джессап был обвинен сенатором Маккарти в том, что имел «духовное родство с коммунистами». И когда Джессап прибыл на утверждение его назначения в качестве делегата на Генеральную ассамблею ООН, он признал свое членство в одном из коммунистических фронтов, отвергая, однако, членство в других, и признал, что в 1946 году он был убежденным противником американских атомных бомб и выступал за остановку военного атомного производства. И чтобы показать, насколько далек он был от каких-либо коммунистических симпатий, он под присягой утверждал, что в 1939 – 1941 годах был членом изоляционистской организации «Сначала Америка» – странная характеристика для одного из ключевых сотрудников неизменно интервенционистского Госдепартамента. Сенатская комиссия по иностранным делам отказалась утвердить назначение Джессапа в ООН, однако президент Трумэн назначил его временным членом делегации, проигнорировав таким образом волю Конгресса.
50
9 августа 1951 года СенаторФергюссон:Генерал, вы подчиняетесь тому же запрету, что и остальные свидетели, пришедшие сюда, – запрету свидетельствовать о персональных делах и так называемых личных делах по благонадежности?
Генерал Уиллоби: Господин председатель, как гражданин – хотел бы помочь, но как офицер – …
Циркуляр от 21 августа 1948 года «Оглашение личных дел и информации»:
«Никакая информация любого рода, относящаяся к благонадежности сотрудников, и никакие данные расследований любого рода, относятся ли они к благонадежности или другим аспектам записей в личных делах, не могут быть включены в материалы, представленные комитетам Конгресса».
51
Макартур, главнокомандующий войск на Тихом океане, не был проконсультирован Госдепартаментом до Ялты.
52
22 апреля 1950 года он писал сенатору Тайдингсу: «Я никогда даже не встречался с м-ром Латтимором».
53
Слушания Макартура 2 июня 1951 года:
Сенатор Брюстер: Вы никогда не рассматривали вопрос? (признания красного Китая)
Госсекретарь Ачесон: Нет. Мы никогда не обсуждали этот вопрос.
Бригадный генерал Луис Фортьер под присягой показал комиссии Маккаррана, что в январе 1950 года Филипп Джессап говорил ему, что Соединенные Штаты признают красный Китай «примерно через две или три недели».
54
17 июля 1949 года Оуэн Латтимор писал в «Нью-Йорк компасс», объясняя подобную политику: «Поскольку становилось все более и более очевидным, что Чан Кайши и Гоминдан потерпели поражение и разбиты наголову, американская политика должна была стать более деликатной. Проблема состояла в том, как позволить им проиграть, не показав при этом, что Соединенные Штаты бросили их… Как надо было также позволить Южной Корее проиграть, не показав при этом, что мы бросили ее…» И тем не менее под присягой во время слушаний Макартура, Ачесон как раз тогда недвусмысленно высказался об американской политике в отношении Формозы:
«Прежде всего мы поняли и согласились, что Формоза имела стратегическое значение, поскольку это касалось Соединенных Штатов. Следующим моментом было то, что ее стратегическая важность вызывала необходимость удержать Формозу и не отдавать ее в руки такой власти, которая была бы враждебна по отношению к Соединенным Штатам».
