обязательно на Пасху и Крещение. Постился и исповедовался тоже редко – перед причастием да Великим постом. Любил ездить со своими друзья ми – «верующими попами», как он их называл, – в далекие сельские храмы. Только здесь еще живет Господь, думал Александр, глядя на светлые лица деревенских батюшек, которые умудрялись на копеечную зарплату да на мизерные подношения таких же нищих, как и они сами, прихожан не только сводить концы с концами, воспитывая по пять – восемь детей, но и помогать другим.
Крещен Александр был еще в младенчестве. Слава богу, бабушка постаралась и тайком от родителей отнесла его в церковь «Всех скорбящих Радость», что на Большой Ордынке. Родители тогда целыми днями учились, работали, а бабушка сидела все время с внуком. Она была самой настоящей дворянкой, закончила Смольный институт и прекрасно говорила на французском и английском. В тридцатые, когда ее родителей расстреляли, она устроилась в какое-то советское учреждение секретарем и там трудилась до самой пенсии. Именно от бабушки маленький Саша узнал, что такое Бог, выучил первые молитвы – «Отче наш» и «Символ Веры», которые помнил с детства. У бабушки в комнате всегда горела лампадка и висели красивые старинные иконы. Саше нравилось молиться перед ними. Ему казалось, что Христос с Богородицей улыбались ему и приветливо на него смотрели.
Он до сих пор вспоминал светлый праздник Пасхи. Бабушка пекла куличи, они вместе с ней красили яйца и носили все это в церковь освящать. А еще бабушка умела делать какую-то волшебную пасху. Она долго над ней колдовала, варила и остужала творог, что-то в него добавляла, а потом Саша помогал ей складывать творожную массу в старинные деревянные формочки. Пасха получалась твердой, как сливочное масло, а сверху были выдавлены кресты, ангелы и красивые буквы ХВ. Вкуснее бабушкиных куличей и пасхи Саша в жизни ничего не пробовал.
В детстве же Саша получил первый урок страданий за веру. Когда он однажды спросил отца, почему тот не ходит в церковь, отец учинил настоящее расследование с допросом. Наивный Саша – ему было тогда лет пять-шесть – рассказал, что они с бабушкой ходят в церковь, где так красиво поют ангелы, что там они причащаются, а по воскресеньям батюшка дает ему красивую теплую и вкусную просфору и брызгает живой водой. Воскресенье было для маленького Саши настоящим праздником, которого он ждал всю неделю с замиранием сердца.
После допроса случилось страшное. Папа кричал на бабушку так громко, что маленький Саша закрыл руками уши и с головой зарылся в огромное старинное кресло. Бабушка сначала тихо возражала, а потом и вовсе перестала обращать на взбесившегося сына внимание. Тогда отец заперся с Сашей в комнате и устроил ему настоящую пытку.
– Скажи: Бога нет!
– Есть… – сглатывая слезы, шептал Саша. Он не понимал, почему отец заставляет его говорить неправду.
– Что?! Я не слышу! – надрывался Дмитрий Николаевич. – Перестань распускать нюни, ты же мужчина, советский человек, будущий пионер! Я жду!
Саша растирал слезы по лицу и всхлипывал, пытаясь успокоиться.
– Говори громко и четко: Бога нет.
– Не-е-е-ет…
– Я не слышу. Кого нет?
– Нет, есть! – вдруг громко и четко выкрикнул Саша. – Есть! Есть! Есть! Бог есть, я знаю, я сам видел! Он в церкви живет, ты просто не знаешь, потому что туда не ходишь!
После этого отец совсем озверел. Он в первый и единственный раз выпорол Сашу ремнем и поставил в угол.
– Так и будешь тут стоять, пока не выбросишь из головы свои поповские бредни. Придешь ко мне, попросишь прощения и скажешь, что был не прав.
Саша простоял в углу весь день и весь вечер. Потом он свернулся калачиком и заснул. Сквозь сон он слышал, как пришла бабушка, как отнесла его в кровать и тихонько поплакала над ним, пока он снова не заснул. Ему снился отец с рогами и хвостом, который бегал по комнате с ремнем и громко кричал: «Бога нет! Бога нет!» Вокруг него летали ангелы и пели волшебные песни, а отец пытался ударить их ремнем, но все время промахивался. Проснулся Саша в своей постели. В тот раз он навсегда усвоил урок, что веру свою надо скрывать. Да и не только веру. С отцом у него отношения испортились навсегда. Саша стал замкнутым и жил в своем внутреннем мире. В церковь они с бабушкой теперь ходили тайком, когда отец был в командировках. А через два года бабушка умерла.
Июнь 1593
Уилл Шакспер едва не умер после побоев. Как он дотащился до Лондона, было известно только одному Богу, ведь путь был не близкий – миль пять. Он то полз на карачках, то набирался сил и вставал, то отдыхал в придорожных кустах. Под утро его подобрал торговец, который ехал из Дептфорда в Лондон покупать пеньку для корабельных канатов. Он довез Уилла до дома и сдал на руки Уилсонам. Джейн запричитала, но тут же отправила мужа на рынок покупать какие-то травы. Она была травница и сама делала разные мази, настойки и отвары, которые стояли в ее комнате на всех полочках и комодах, да вдобавок пучки разных трав были развешаны по стенам и потолку. Джон называл жену за это увлечение колдуньей и даже ведьмой. И в шутку говорил, что если ей не удастся выпить всю его кровь, то наверняка она когда-нибудь его отравит.
Недели две Уилл не вставал с постели, Джейн и Кэт за ним ухаживали как за ребенком. Кэт кормила его с ложечки, поила каким-то горьким чаем, выносила за ним ночной горшок и не отходила от Шакспера ни на минуту. «Главное – кости целы, а мясо нарастет», – приговаривала Джейн, меняя на Уильяме повязки. «Где это тебя так угораздило, мистер Шакспер?» – сетовала сердобольная старушка. Хотя какая она старушка, ей не было еще и сорока пяти. Уилл врал, что по пути из Дептфорда в Лондон на него напали бродяги. Но этот ответ тоже вызывал у мисс Уилсон недовольство: «И чего тебя занесло в этот вонючий Дептфорд? По нему же от запаха рыбы, пеньки, смолы и дегтя пройти нельзя спокойно».
Но Уильям не стал ей рассказывать, каким именно ветром его занесло в Дептфорд; как он встретил там Кита Марло, похороненного за два дня до этого; что он своими глазами видел, как Кит, целый и невредимый, садился на корабль, отплывающий из Англии, и что как раз за все это Уиллу и досталось от каких-то неизвестных в черных плащах. Джейн любила страшные истории про мертвецов и привидения, и расскажи Уилл правду, экономка могла в ответ выдать какую-нибудь дикую историю собственного сочинения или услышанную на ярмарке. А эта шарманка не на один час и даже не на два. Голова же у Уилла болела не на шутку. Его постоянно тошнило и рвало мерзкой зеленой жижей. «Ехал бы к себе в Стратфорд. Ведь собирался же», – не унималась Джейн. Чтоб ей пусто было! Язык как помело! Но и вправду, и что его понесло на поиски приключений?
Однако мази и отвары сердобольной Джейн сделали свое дело. Да и деревенское здоровье молодого Шакспера не хотело уступать болезни. Так что через две недели он уже стал не только садиться на кровати, но и спускаться вниз, самостоятельно справлять нужду.
И вот как-то ночью Уильям проснулся от громкого покашливания. Он открыл глаза и увидел, что кто-то сидит в углу напротив его кровати. На комоде горела маленькая свечка, так что лицо сидевшего было в тени.
– Я смотрю, ты к литературе приобщаешься, – усмехнулся нежданный гость, и Уильям узнал голос таинственного графа.
– Да вот, ваша светлость, решил почитать, что я там написал.
Граф бросил на комод поэму «Венера и Адонис», которую Уилл недавно купил, но еще не прочитал до конца. Как-то скучно ему было. Неправда, явная неправда написана. Этот Адонис просто как дурак какой-то отказывается от любви Венеры, которая бросается ему на шею и готова отдаться прямо на месте! Бедную женщину разрывает от плотского желания, а этот Адонис ни в какую. Тоже еще, мужик называется. А может, он просто мальчиков любит, как Марло?
– Да ты наглец, Уилл! Этого я от тебя никак не ожидал, мистер Шакспер-младший!
– А что, неплохо у меня вышло, правда? Вот только никакого гонорара не получил…
– А по твоему виду кажется, что ты получил сполна.
– Так это ваши молодцы меня так отделали?
– Поверь мне, Уильям, я здесь совершенно ни при чем. И кто же тебя так отделал?
