За карточным столом продолжилась торговля. Джин объявил о пяти бескозырных, а Линда раскрыла своих двух королей.
— Шестерка червей.
— Пас, — сказала Дина. — Джин, дорогой, объявляй. И помни, в океане много рыбы.
— Терпеть не могу рыбу. Что за черт, семь бескозырных!
Линда посмотрела в потолок.
— Джин, не надо было.
Снеголап хихикнул.
— Большой шлем! Дружище, тебе никогда меня не побить.
— Ощущать постоянный риск — вот мой стиль жизни, — Джин не слушал его. — И чем ещё мне занять свое время? Кроме того, ведь сделка совершалась на словах, а как всем известно…
— Джин, — прервала его Линда, — для скуки нет и не может быть оправдания. Ты живешь в замке Опасном, самом интересном месте во всей Вселенной — даже, можно сказать, во всей чертовой Мультивселенной — или как ты там называешь то огромное, что содержит вселенные.
— Метавселенная.
Джин пожал плечами в ответ своим мыслям.
— Попробуйте заняться гольфом, — вмешался в разговор новый собеседник.
Игроки в бридж одновременно повернули головы и взглянули на Клива Далтона, худощавого подвижного мужчину, который до этого добрых пятьдесят минут пребывал в глубокой задумчивости. Простецкий облик Далтона не вязался с его манерами высокооплачиваемого адвоката, очевидно, приобретенными в прежней жизни, где Далтон, правда, подвизался всего-навсего литературным агентом.
— Но вы-то как раз забросили ваш любимый гольф, — заметил Джин.
— Он забросил, — Далтон показал на своего противника по шахматам, — а я нет.
— Лорд Питер, вы вправду решили раз и навсегда отказаться от гольфа? — спросила Дина.
Светловолосый лорд Питер Такстон оторвал взгляд от шахматной доски. В темно-бордовом пиджаке с галстуком он выглядел очень импозантно. Хотя, вероятно, ему не стукнуло и тридцати, он был из тех, кто и в двадцать пять выглядит на все сорок.
— В жизни больше не возьму в руку клюшку.
— И мячик, — добавил Далтон.
— Никогда!
— Лорд Питер, вы ведь всегда ненавидели гольф, — вдруг вспомнил Джин, — но позволяли мистеру Далтону втянуть себя в игру.
— Ну а теперь все, — важно ответил лорд Питер. — Больше не буду играть в гольф. Никогда.
— Он настроен решительно, — важно кивнул Далтон. — С тех пор как ему удалось раскрыть те убийства [3], он стал невыносим.
— Не печальтесь, мистер Далтон, — утешила гольфиста Линда, — вы легко найдете себе другого партнера по гольфу.
— Иногда я играю с Рашидом, но это совсем не то. Ведь так забавно было выслушивать ругательства его лордства.
— Очень рад, что своим обществом подарил вам столько удовольствия, — сухо произнес лорд Питер.
— Да, лорд, вы были просто неподражаемы.
— Однако в будущем, боюсь, вам придется поискать развлечений где-нибудь в другом месте.
— Но у меня есть шанс услышать ваши незабываемые проклятия в конце этой партии.
— Она ещё далеко не закончена. Не говори гоп, пока не перепрыгнешь.
— Рано или поздно это произойдет, милорд.
Лорд Питер взглянул на доску и что-то недовольно заворчал себе под нос.
— Нет, точно что-то должно случиться, — вдруг сказал Джин, — И тогда я, как обычно, начну с тоской вспоминать деньки, когда страдал от безделья. Между прочим, я всегда стараюсь и сам не скучать, и на других тоску не наводить.
— Джин, ты утомителен, как дорожная пробка! — прервала его Линда. — Ну что, мы будем сегодня играть или нет?
— Да, мэм. Кто ходит?
— Я пропускаю, — отозвалась Линда.
— Тогда я хожу, — ответил Снеголап и выложил на стол шестерку червей.
— Кстати, — спросил Джин, — а что поделывает Кармин?
— Кто его знает? — пожала плечами Линда. — Наверное, как всегда, занят бизнесом в одном из миров.
— Да он везде уже сунул свой нос.
— Он король, и это входит в его обязанности.
Мелани допела шотландскую балладу, с улыбкой выслушала аплодисменты и запела бретонскую песню.
Карты не шли к Джину и Линде. Линда была в этой игре «болваном», и Джин побил её королеву трефовой картой, а затем походил бубновым валетом и снес трефы, а потом вдобавок и червы.
В общем, он сделал всё, чтобы спасти их с Линдой игру, но Дина все испортила своим валетом: соперники оказались слишком сильны в червах. Контракт был проигран.
— Вот черт! — воскликнул Джин, бросая карты на стол.
— Обошлись бы малым шлемом, — сказал Снеголап, — мы бы взяли часть взяток, и все.
— Обойтись… — пробормотал Джин.
— Приятель, ты какой-то невеселый.
— Weltzschmerz. [4]
— Это ещё что?
— Кажется, это по-немецки, — предположила Линда. — Джин, вечно ты бросаешься иностранными словечками, чтоб повыпендриваться.
— Ага, я же у вас главный интеллектуальный сноб. Слышали бы вы, как я ругаюсь на санскрите.
— Это что, город такой? — поинтересовался Снеголап.
— Нет, ты путаешь со Скрантоном, — сказал Джин. — Кстати, я умею ругаться по-скрантонски, — и он медленно поднялся из-за стола. — Пойду, пожалуй, прогуляюсь.
— Пойти с тобой? — предложил Снеголап.
— Спасибо, дружище, нет. Хочется побыть одному. Надо подумать о том о сем.
— Как хочешь.
— Ладно, увидимся, — Джин помахал всем рукой.
Снеголап проводил его взглядом и покачал большой головой:
— Ну, не знаю. Как-то мне неспокойно. Он странно себя ведет в последнее время.
— Это хандра, — сказала Линда. — Она действительно начинает одолевать, как подольше побудешь в замке.
Пришла Мелани и продемонстрировала гитару с порванной струной.
— Лопнула, — пожаловалась она, — Надо найти другую.
— Не обязательно, — сказала Линда и, откинувшись в кресле, скрестила руки и закрыла глаза. На карточном столе вдруг что-то появилось — маленький сверток.
Мелани радостно его схватила.
— Ух ты, новая струна!
В действительности она ничуть не удивилась, поскольку не раз видела, как Линда демонстрирует мастерство материализации.
— Спасибо, Линда!
— Не за что, — отозвалась Линда, зевая. — А где твои дети?
Как по сигналу в зале появились две нянечки в чепчиках, держа на руках по младенцу.
— Вот они, мои дорогие, — пропела Мелани, подбежала к нянечкам, взяла одного из малышей и поднесла к столу.
