беспокойства и ревности. Возможно, Мелида согласится стать моей женой, но она меня не любит.
– Полно, мой друг, вы слишком требовательны. Разве вы не знаете сдержанности молодых англичанок?
– Без сомнения, но мне известно также и могущество воспоминаний, и я хочу предоставить ей время для того, чтобы они изгладились из ее памяти. Я не из тех, кто полагает, будто на отсутствующих ложится какая-то вина. С сегодняшнего дня у меня есть ваше слово. Не торопите ее и предоставьте мне своими неустанными заботами заслужить ее нежность.
Доктор в точности передал дома эти слова Фультона.
– Какое благородное сердце! – воскликнула миссис Ивенс.
Мелида тихо поблагодарила за то, что ей дают время выплакаться.
Когда Фультон явился вновь, он не говорил ни о чем, что могло бы напомнить Мелиде, что она станет в будущем его женой.
Это, конечно, произвело наилучший эффект. Мелида не любила его, но она меньше колебалась.
Девушка не забыла слов Эмерод. Ее нежная душа была не настолько погружена в собственные заботы, чтобы она могла остаться безразличной к полупризнанию, которое сделала ей сестра.
| – Как же ты сумела скрывать от меня твой секрет? – спросила она в первый же раз, когда снова очутилась наедине с ней.
– Я заперла его в моем сердце, как в гробнице. Ты опасаешься, что будешь вынуждена забыть того, кого ты любишь. Мною же пренебрег тот, кого я полюбила. О, поверь мне, это горе ни с чем не сравнить. Все же я не умерла и имею право тебе сказать: мужайся, все пройдет со временем. Ты помнишь, как около четырех лет назад наш отец лечил леди Грэнвилль, которая уже была приговорена всеми докторами? Отцу посчастливилось ее спасти и она преисполнилась к нему великой признательностью. Когда ее сын Эдуард, который путешествовал по Франции, вернулся, она представила ему нашего отца как своего спасителя. Она хотела нас видеть, относилась к нам с теплотой и дружелюбием, просила нас оставаться возле нее. Вспомни еще балы и вечера, которые она давала и где все толпились возле нас. Сэр Эдуард был моим самым прилежным кавалером, он, казалось, оспаривал у других право танцевать со мной, подвести меня к пианино, на котором меня просили помузицировать. Он перенял французские привычки. Без сомнения, он говорил каждой молодой девушке: «Вы красавица!», но я-то не знала об этой привычке. Я думала, что когда говорят тихо женщине, пожимая ей руку или талию в танце: «Вы прелестны», то этим хотят сказать: «Я люблю вас». Мое бедное сердце плавилось в блеске слабых надежд, так как я полюбила его.
Мелида сделала жест изумления.
– Да, – продолжала Эмерод, – я полюбила его. В моей жизни была теперь только одна мечта – он! Когда я прочла это в своей душе, то начала смотреть на него со страхом. Моя мысль следовала за ним, как тень. Когда он смеялся, танцуя с другой, мое сердце испытывало невероятные муки. Он не знал о них и не щадил меня. Мне казалось, что он любит музыку. Вы не замечали, но за шесть месяцев я сделала большие успехи. Часто по ночам я сидела одна перед пианино и разучивала мелодии, которые нравились ему. Если он меня благодарил, я была более счастливой и гордой, чем королева, если он меня не слушал, солнце казалось мне бледнее луны. Так продолжалось около года. Я не просила большего, я ревновала его, но я любила свои страдания, потому что получала их из-за него. Кроме того, он так спешил меня развлечь, когда видел грустной! О! Могла ли я предполагать, что его сердце не понимает моего? Леди Грэнвилль уехала вместе с сыном. В их отсутствие я чувствовала себя разбитой и лишенной всякого мужества. Когда леди вернулась и велела передать, что она нас ждет, я думала, что потеряю от радости рассудок.
– Я помню это, – отозвалась Мелида, – и помню также, что когда мы пришли к ней, она нам представила свою племянницу.
– Да, – продолжала Эмерод с горькой улыбкой, – она нам представила ее, сказав: «Вот моя племянница и в скором будущем моя дочь, так как она выйдет замуж за Эдуарда».
– Бедная сестра, – вздохнула Мелида, пожимая руку Эмерод.
– О да, бедная сестра, бедная девушка, бедная безумица, которая незаслуженно была сброшена с небес на землю! – сказала Эмерод. – Ты была тогда еще ребенком, и я не могла рассказать тебе, как я страдаю, ты не поняла бы меня. Было мучительно терять того, которого я любила… Все мои мечты обернулись печальной явью. Он по-прежнему был подле меня. Его слова, его взгляды раздирали мне душу. Я не осмеливалась отказаться сопровождать отца к леди Грэнвилль, но предпочла бы скорее умереть, чем открыть свою тайну.
Сесиль оказалась нежной и доброй, она меня полюбила и поверяла мне все свои мысли и тайны! Страшно сказать, что часто я желала задушить ее, когда она меня обнимала. Не думаю, что можно подобрать достаточно выразительные слова, чтобы описать то, что я испытывала до того дня, когда была вынуждена присутствовать на свадебном завтраке. Потом они сели в экипаж и уехали. Нет, ярость моря была слабее, чем бурление моего сердца. Удар грома показался бы мне пением птицы по сравнению с шумом, который произвел уезжающий экипаж. Голодные волки не так терзали бы меня, как посланный им в знак прощания последний поцелуй. От этих ран остались глубокие рубцы, несмотря на то, что ко мне вернулось мужество и воля.
– Но ты снова увидела его, когда он вернулся?
– Да, – ответила Эмерод, – его мать обо всем догадалась, она ускорила свадьбу на год. В награду за заботу отца она разбила сердце его дочери. Разве я не была всего лишь дочерью небогатого доктора? Позднее она все рассказала своему сыну, и он счел, что должен попросить у меня прощения. «Я не понимаю вас, – сказала я ему, – я всегда любила вас только как друга, как брата – не больше». «Тем лучше», – отвечал он с грустью, – я очень жалел вас». После этого я больше не видела сэра Эдуарда. Я пролила столько слез, что у меня их больше не осталось. И теперь я никого не люблю, кроме тебя, папы и мамы.
В этот момент Бижу, словно почувствовав, что о ней забыли, принялась плакать.
– И моей дочери, – сказала Эмерод, подбегая к постели малышки.
У ребенка были крупные слезы на щеках. Он протянул ручонки к Эмерод и засмеялся, видя ее. Скоро девочка заснула с улыбкой.
Доктор вновь обрел мужество с того дня, как наметилась возможность брака Мелиды с Фультоном.
Обычно говорят, что за одной удачей следует другая. Население Сент-Килды быстро увеличивалось,
