Вслух я ничего не сказала, но подумала, что мы с Фордом сами оказались в такой же ситуации.
— Мисс Эсси Ли... — проговорила я.
— Она просто одна из них.
— Одна из тех, кто завалил камнями бедную женщину?
Рассел казался озадаченным.
— Нет, это сделала ее сестра.
— Но ты же сам говорил...
Глаза Рассела вспыхнули так, что я инстинктивно отпрянула.
— Нет, это сделала ее сестра! Ты, наверное, ослышалась.
Я положила руку на щеколду калитки. Он пугал меня.
— Прости. — Рассел закрыл лицо ладонью.
«Пожалуйста, не плачь, — мысленно взмолилась я. — Хватит уже с меня мужских слез!»
Но когда Рассел вновь посмотрел на меня, его гнев уже стих.
— Мне очень жаль, правда. Я так устал, что плохо владею собой. Может быть, я сказал, что мисс Эсси Ли напрямую связана...
Я стояла и ждала, что он скажет дальше. Рассел посмотрел на меня. У него были глаза человека, который пережил много боли.
— Могу я тебе доверять? Я имею в виду — по-настоящему доверять? Мне нужно хоть кому-то верить...
Часть меня отчаянно хотела открыть калитку и броситься в сад. Я понимала, что он сейчас расскажет мне что-то про убийство, но я не желала этого слышать. Я согласна с Фордом, который прервал расследование этой истории, потому что, по всему видать, я к ней причастна. Я не желала ни на каких условиях, ни при каких обстоятельствах слышать того, что, возможно, заставит меня вспомнить, что я некогда увидела.
Но тут все было завязано на старой штуке — отношениях между мужчиной и женщиной, — и я услышала собственный шепот.
— Да, доверься мне.
— Я думаю, что мой отец мог взять... все в свои руки. Что он... — Рассел набрал в грудь побольше воздуха, — мог убить кого-то из тех, кто завалил камнями несчастную женщину.
Я радовалась тому, что мне передастся боль Рассела, иначе мне не удалось бы преодолеть искушение рассказать ему, что Форд выяснил про странные смерти. Я промолчала. Я совершенно, абсолютно не хотела еще глубже увязать в этой истории.
Подозреваю, Рассел понял, что мое молчание что-то означает. Он взял меня за руку.
— Я столько тебе рассказал. Ты... — Он замолчал, лаская мои пальцы. — Могу я снова тебя увидеть? На этой неделе?
Я кивнула. Нам надо поговорить. Без лжи и без тайн — если, конечно, это возможно.
— Приходи в среду, — сказала я. — В два. И вот что, Рассел: если ты будешь слишком занят, чтобы объявиться, никогда больше не ищи меня. Понял?
О, черт, как же это приятно!
Он кивнул: понял. В глазах Рассела плясали огоньки. Он наклонился, поцеловал меня в шею — и растворился в ночи.
Я вернулась в сад. Мне встретился Форд с компакт-диском в руке. Он посмотрел на меня озадаченно:
— Ты в порядке?
— Разумеется. — Кажется, для вечеринки у меня было слишком серьезное лицо. Я постаралась это исправить. - Слушай, а если твой отец женится на мисс Эсси Ли, тебе придется называть ее мамой? — Я вытаращила глаза. — Она что, переедет сюда?!
Форд издал стон неподдельного ужаса. Я с довольной улыбкой ушла.
После я вдоволь натанцевалась и вообще здорово провела время. Однако на окраинах моего сознания гуляли мысли о Расселе. И о Форде. Временами мне казалось, что они противоречат сами себе. Но у Рассела всегда находилось удобное объяснение.
А знаете, о чем я на самом деле думала? Когда Рассел был маленьким, его схватили и увезли из дома среди ночи, а теперь он подозревает, что его отец убивал людей, раздавивших камнями ни в чем не повинную женщину. И не важно, насколько громко играла музыка вокруг и как исступленно я танцевала, — меня не отпускала простая мысль: а вдруг мой отец помогал отцу Рассела вершить возмездие и именно поэтому мы всю жизнь провели в бегах?
Глава 17
Форд
В воскресенье мы все с чистой совестью выспались. Все, за исключением Джеки, разумеется. Она встала, кажется, раньше солнышка и взялась за дело. Я ворочался в постели и слышал ее то в саду, то в доме, то снова в саду. В какой-то момент из глубин моего подсознания всплыло слово «уборка», но самая мысль о том, чтобы потратить столько энергии, навеяла на меня еще более крепкий сон.
Около полудня я все-таки встал, натянул старые серые спортивные штаны и футболку и спустился посмотреть, не испек ли Ноубл чего-нибудь вкусненького. Я так проголодался, что мог бы умять вес двадцать восемь порций.
Кухня сверкала чистотой, и хотя домашней выпечки не наблюдалось, на столе я нашел пакет рогаликов. Пончиков не было, значит, в магазин ходила Джеки. Я съел рогалик или два и вышел на улицу, откуда доносились голоса.
В саду было так же чисто, как и на кухне. В теньке сидели Ноубл, Тесса и мой отец. Джеки куда-то подевалась. На круглом столике перед ними стояли три белые коробки с выпечкой и четыре больших пакета апельсинового сока. Ого, подумал я, настоящий завтрак Ньюкомбов. Я присел и ухватился за желе. Удивительно, как Ноубл его еще не съел — это его любимое лакомство.
— ...прямо там. — Ноубл закончил начатую фразу, притворяясь, что не видит меня. Сомневаюсь, что слова «доброе утро» хоть раз слетали с его языка.
Разумеется, я понимал, что оборванная реплика Ноубла была призвана заинтриговать меня, но я скорее бы сдох, чем стал спрашивать, о чем речь.
Однако Тесса не Ньюкомб. Она сидела на коленях Тудлса, откинувшись ему на грудь, и слизывала сахарную пудру с кекса — моя нелюбимая выпечка.
— Ноубл с моей мамой собираются открыть пекарню, — поделилась Тесса.
— Правда?— не удержался я, разглядывая его профиль. Вдоль его нижней челюсти легла розовая полоска, поэтому я понял, что он волнуется, хотя виду не подает.
Ноубл пожал плечами, как будто речь шла о каких-то пустяках.
— Может, стоит подумать об этом. Мать Тессы — как, бишь, ее зовут?
— Персефона, — быстро ответил я.
Ноубл бросил на меня гневный взгляд. Я улыбнулся и взялся за пакет с соком.
— Элли принадлежит один из викторианских домов на другой стороне улицы.
Окна моего кабинета выходили как раз на эти дома, так что я хорошо их знал. Конечно, не слишком хорошо, потому что большую часть времени я все-таки работаю, а не пялюсь в окно.
— А какой? Желтый или тот, у которого дыра в крыше затянута брезентом?
— Угадай, — ответил Ноубл.
Я фыркнул. И угадывать нечего.
— Дом отличный, — вставила Тесса.— Только мама меня туда не пускает, говорит, что полы прогнили. — Она взяла из коробки пирожное «медвежий коготь», разломила пополам, отдала половину моему отцу и
