Она чувствовала, что начинает ненавидеть этот щенячий взгляд, которым он смотрит на нее.
– Мы не виделись три месяца.
Он любил ее голос, особенно, если она обращалась к нему, когда больше никого не было рядом.
– Вы святая! – сказал он, широко открыв глаза. – Вы жертвуете собственным семейным счастьем, чтобы ухаживать за своей бедной больной матерью. Ей так повезло, что у нее такая дочь! Она все еще оплакивает вашего отца?
– Каждый день и каждую минуту! Другого такого человека, как мой отец, больше никогда не будет на Земле! – горячо ответила Темперанс, глядя в окно на темные улицы Нью-Йорка.
Сколько еще осталось до дома?
Казалось, прошло несколько часов, прежде чем они добрались до Гринвич-Виллидж и до коричневого здания – ее дома. Но без Мелани О'Нил он казался всего лишь грудой камней.
Когда они остановились перед подъездом и Темперанс увидела, что внутри горит свет, она просияла. Мама дома! Как много нужно ей рассказать! За последние три месяца Темперанс сделала многое, но думала о предстоящей работе. Может быть, ей взяться за проект в Вест-Сайде? Это далеко – через весь парк. Темперанс предложили купить машину и разъезжать по городу. Стоит ли?
На следующей неделе у Темперанс запланированы шесть встреч с политиками и прессой. И еще четыре обеда с мужчинами-у-которых-есть-деньги, с мужчинами, которых, возможно, ей удастся убедить пожертвовать средства на покупку еще одного многоквартирного дома.
По правде говоря, иногда от калейдоскопа событий у Темперанс перехватывало дыхание и ей хотелось только уткнуться маме в колени и заплакать.
– Спокойной ночи! – бросила она через плечо и, не позволив Вилли подать ей руку, выпрыгнула из такси.
Она взлетела по лестнице и распахнула дверь.
Мелани О'Нил стояла в крепких объятиях мужчины. Они целовались.
– Темперанс, дорогая, – сказала Мелли, освобождаясь из его рук, – я бы хотела тебе все объяснить. Мы...
Мужчина – высокий, красивый, седовласый – шагнул вперед, улыбаясь.
– Мы с твоей матерью поженились в Шотландии. Я твой новый отец. И я уверен, что ты рада будешь услышать, что послезавтра мы втроем уезжаем домой, в Шотландию.
Глава вторая
Темперанс старалась выдержать до конца обеда. Незнакомец сидел во главе стола—в кресле ее отца! – смеясь и болтая так, словно все уже решено: его новая жена со своей дочерью вот-вот упакуют чемоданы и уедут жить к нему в Эдинбург! Подмигивая и даже дотронувшись до руки Темперанс, шотландец заявил, что моментально найдет ей мужа.
– Я не понимаю американцев, – сказал Ангус Маккэрн с улыбкой. – Ты еще недурна собой, хотя, конечно, можешь показаться многим староватой. Но я уверен, мы тебе кого-нибудь подыщем.
– Подыщете? – тихо спросила Темперанс, глядя на Маккэрна с ненавистью.
Но он, казалось, этого не замечал.
– Мы откормим тебя хорошей шотландской говядинкой! Ты слишком тоща, чтобы понравиться нашим мужчинам.
Темперанс посмотрела на мать, сидевшую напротив, но Мелани О'Нил не поднимала головы, гоняя еду по тарелке и избегая взгляда дочери. Как мать могла так поступить?! А Темперанс думала, что они не только родственники, но и близкие друзья.
– Мистер Маккэрн, – медленно начала она, – не знаю, что вам обо мне рассказывали, но, судя по всему, рассказали мало.
– Называй меня папой, – он тепло ей улыбнулся. – Конечно, ты давно переросла прогулки на пони, но мы что-нибудь придумаем вместо этого.
Он посмотрел на жену, ожидая, что она улыбнется его шутке, но Мелани еще ниже согнулась над тарелкой. Еще минута – и она уткнется носом в ростбиф.
Если этот мистер еще раз скажет что-нибудь про возраст, подумала Темперанс, она опрокинет ему на голову блюдо с брюссельской капустой.
Однако надо взять себя в руки...
– Мне кажется, что для «папы» слишком рано! Кроме того, я не могу уехать в Шотландию.
– Не можешь?
«Папа» перевел взгляд с Темперанс на ее мать, снова посмотрел на Темперанс и неожиданно заговорил с акцентом.
– Как это так – не можешь? Ты моя дочь!
В его голубых глазах засверкали маленькие точки огня – искры гнева.
– Здесь у меня работа, – объяснила Темперанс, стараясь остаться спокойной. – Если мама должна уехать...
У нее перехватило дыхание.
Мелани достала из рукава платок и приложила его к глазам, но не взглянула на дочь.
– Посмотри, что ты натворила! – громко сказал Ангус Маккэрн. – Ты расстроила свою мать! Ну, Мелли,
