— Не терпится увидеть мое лицо, а? — ухмыльнулся он, но осекся, заметив, насколько Хьюстон была серьезна. — Сколько времени у меня есть, чтобы решить?
— Около десяти минут.
Он скорчил рожу.
— Откуда вы только знаете, как ведут дела? Я должен подумать.
Он подошел к окну и простоял там несколько минут.
— У меня к вам просьба, — сказал он, снова подойдя к ней. — Я знаю, что вы выходите за меня из-за моих денег, — он поднял руку, когда она стала возражать. — Нет смысла отрицать это. Разве вы б пошли за этакого дикаря, не будь у меня большого дома? Такая леди, как вы, и разговаривать бы не стала с конюхом. Что я хочу от вас, так это того, чтобы вы делали вид и говорили всем, что вы… — он опустил взгляд на паркетный пол. — Я бы хотел, чтобы люди думали, что вы, ну это, влюбились в меня, и что вы идете за меня не только потому, что сестра перебежала вам дорожку, а я оказался под рукой. Я хочу, чтобы даже ваша сестра, — это он произнес особенно выразительно, — думала, что вы без ума от меня, как я сказал всем в церкви. И я хочу, чтобы ваша мать тоже так думала. Я не хочу, чтоб она меня боялась.
Хьюстон ожидала чего угодно, но только не этого. Так вот каким был этот огромный грозный мужчина, который чуждается всего города. Как ужасно, должно быть, стоять в стороне от всех городских дел. Конечно, какой женщине захочется принимать его у себя, если при этом «случайно» бьется фарфор! На данный момент он не вписывался ни в мир бедных, которому соответствовали его манеры и речь, ни в мир богатых, которому соответствовали его деньги.
Она подумала, что нужна ему. Нужна так, как никому до этого. Для Лиандера она была роскошью: милой, но бесполезной. Но для этого человека все то, чему она выучилась, было жизненно важным.
— Я буду притворяться самой любящей женой, — мягко сказала она.
— Значит, вы пойдете за меня?
— Ну да. Думаю, да, — сказала она, удивляясь сама себе.
— Черт побери! Эден! — взревел он, выбегая из комнаты. — Леди Чандлер выйдет за меня!
Хьюстон присела на подоконник. Он брал в жены
Был уже вечер, когда Хьюстон собралась возвращаться домой. Она чувствовала себя вымотанной, в эту минуту она бы предпочла никогда не слышать о Кейне Таггерте. Казалось, он считал возможным то, что он будет сидеть дома и работать, пока его невеста будет в одиночестве посещать приемы, рассказывая всем, как она его любит, и все будет замечательно.
— До тех пор пока они не увидят нас вместе, никто даже не поверит, что мы знаем друг друга, — сказала она ему через заваленный бумагами стол. — Вам придется пойти на прием послезавтра, а до этого нужно подобрать вам соответствующий костюм и побрить вас.
— Я покупаю землю в Вирджинии, и завтра придет ради этого один человек. Мне нужно быть дома.
— Вы можете обсуждать свои дела во время примерки.
— Вы имеете в виду, что какой-то маленький человечишко будет в это время лазить по мне своими ручонками? Ну уж нет. Пусть кто-нибудь привезет несколько костюмов, а я выберу какой-нибудь.
— Красный или фиолетовый? — быстро спросила она.
— Красный. Я однажды видел костюмы из красной шотландки…
Хьюстон чуть удар не хватил.
— Вы закажете костюм у портного, и ткань выберу я. И вы пойдете со мной на прием, и на другие торжества, которые состоятся до нашей свадьбы.
— Вы уверены, что настоящие леди такие ершистые? Я думал, настоящие леди никогда не повышают голоса.
— Они не повышают голос на джентльменов, а с людьми, которые предпочитают носить костюмы из красней шотландки, позволительно вести себя грубо.
Кейн помрачнел, но все же сдался.
— Ну ладно, пусть шьют костюм, как вы хотите, и я пойду на ваш чер… ваш замечательный, изысканный прием, — поправился он, заставив ее улыбнуться. — Но не знаю, как насчет всяких других «торжеств».
— Поживем — увидим, — сказала она, вдруг почувствовав, что очень устала. — Мне пора возвращаться. Родители, наверное, волнуются.
— Подойдите сюда, — сказал он.
Думая, что он хочет ей что-то показать, она сделала, как он просил. Но он резко схватил ее за талию и посадил к себе на колени.
— Раз вы будете моей учительницей, я тоже должен научить вас кой-чему.
Он прижался губами к ее шее и начал целовать, слегка покусывая кожу. Она хотела было сопротивляться, но почувствовала, что слабеет.
— Кейн, — сказал с порога Эден, — извини.
Не церемонясь, Кейн столкнул ее со своих колен.
— Потом закончим, крошка, — сказал он, как будто она была уличной девкой. — Поезжайте домой, мне нужно браться за работу.
Хьюстон сдержалась, чтобы не высказать ему все, что она думала по этому поводу, и, покраснев от смущения, пожелала спокойной ночи и вышла из дома.
По дороге домой, уставшая, голодная, разгневанная и смущенная одновременно, Хьюстон, наконец, осознала, что ей придется объяснять своей семье, почему она согласилась выйти замуж за пресловутого Кейна Таггерта.
«Почему?» — спрашивала она себя, переводя лошадь на шаг. Почему она соглашается выйти замуж за человека, которого не любит, который не любит ее, за человека, который постоянно вызывает у нее раздражение, человека, который обращается с ней так, как будто она вещь, купленная им в магазине?
Она быстро нашла ответ.
Потому что благодаря ему она ожила. Потому что он нуждался в ней.
Блейр говорила, что в детстве Хьюстон лучше всех играла в снежки, но потом Дункан и Лиандер сломали ее характер. Еще очень давно она поняла, что гораздо легче уступать мужчинам, быть тихой, женственной, бесхарактерной леди, которую они все хотели в ней видеть.
Но были минуты — на банкетах, на званых обедах, когда она чувствовала себя нарисованной на стене, очаровательной и милой — приятно иметь такую рядом, — но не представляющей ни для кого насущной необходимости. Однажды она даже высказала подобные мысли Лиандеру, но он ответил, что без предметов искусства жизнь была бы скучна.
Но в конце концов он предпочел спокойной, ясной красоте Хьюстон женщину, разжигающую в его теле страсть.
Ни с кем она не чувствовала себя так, как с Кейном Таггертом. Лиандер обладал безупречным вкусом в одежде и мебели. Он вполне мог бы сам обставить дом, купленный к свадьбе. Но мистер Таггерт был абсолютно беспомощным, без нее он не мог расставить мебель, не говоря уже о том, чтобы купить что- нибудь.
Хьюстон думала о всех тех годах, которые она провела в школе. Блейр, похоже, считала, что сестра ничего не делала, кроме того, что пила чай и составляла букеты, но Хьюстон помнила, какая железная дисциплина там царила, и как линейка мисс Джоунз больно ударяла о нежные ладони, когда девочки не слушались.
Находясь рядом с Лиандером, ей приходилось постоянно себя контролировать, чтобы не упустить ничего из того, чему ее учили — Лиандер моментально бы заметил любую оплошность. Но с мистером Таггертом она чувствовала себя свободно. Сегодня она почти накричала на него. За четырнадцать лет знакомства с Лиандером она ни разу не повысила на него голоса.
Она глубоко вдохнула прохладный вечерний воздух. Сколько впереди работы! Подготовка к свадьбе, исследование чердака и распределение мебели по дому в соответствии с
