– Хьюстон! – раздался снизу голос Яна. – Я сейчас умру из-за ваших каблуков. Вы что, собираетесь так всю ночь простоять?
– Я должна идти, – сказала она. – Отойди в угол, а, когда стена рухнет, снаружи будут ждать лошади. Я люблю тебя.
С этими словами она наклонилась и спустилась с плеч Яна.
Какое-то время Кейн стоял у окна. Она не удрала с его деньгами, вместо этого она решила взорвать тюремную стену и спасти его. Он засунул руки в карманы и начал насвистывать веселый мотивчик, улыбаясь при мысли о том, как Хьюстон беспокоится о нем. Насвистывая, он вдруг услышал странный звук, как будто что-то горит.
– Динамит! – воскликнул он, схватил матрас и бросился в угол камеры. Но взрыв все равно оглушил его. Как будто с него сняли скальп, а шум все нарастал и нарастал.
Хьюстон, Ян и Зак спрятались за валуном, когда стена начала падать. Динамит подорвал основание стены, живописно обнажив сверху внутренности тюрьмы. Кейн съежился в углу, а когда дым рассеялся, он даже не шелохнулся.
– Мы его убили, – закричала Хьюстон и выскочила из укрытия. Ян бросился за ней.
– Наверное, мы его просто оглушили. Кейн! – Ян попытался перекричать шум все еще падающих камней, а когда Кейн не ответил, он вскарабкался в камеру, в которой теперь было только три стены.
Ян стянул с него матрас, но Кейн не мог понять ни слова из того, что говорил Ян, поэтому ему пришлось прибегнуть к жестам. Кейн, казалось, резко отупел от взрыва, потому что только качал головой, глядя на Хьюстон, и Яну буквально пришлось вытолкать его на груду камней, с которой ему легче было спуститься на землю.
Хьюстон уже оседлала лошадь и ожидала его. Когда Кейн подошел к ней поближе, она увидела, что он продолжает хвататься за голову, как будто испытывает адскую боль. Казалось, он что-то хотел сказать, но Хьюстон не могла терять время, и Ян с Заком стали затаскивать его на лошадь.
– Идите домой, оба, – приказала Хьюстон, увидев, что к ним на шум взрыва по улицам сбегаются люди.
– Поехали, – закричала она Кейну, и он последовал за ней по южной дороге города, а затем дальше – в степь.
Хьюстон гнала лошадь как можно быстрее, иногда оглядываясь на Кейна, который ехал за ней со странным, озадаченным выражением лица.
Взошло солнце, а они все скакали, изредка останавливаясь на отдых. В полдень они оказались у безлюдной станции где-то в степи между Колорадо и Нью-Мехико, и Хьюстон заплатила невероятную цену за пару свежих лошадей.
– Он в порядке? – спросил хозяин станции, кивая на Кейна, который, облокотившись на стену, бил себя ладонью по голове.
Хьюстон протянула ему двадцать долларов.
– Вы нас не видели. Он взял деньги.
– Я не сую нос в чужие дела.
Хьюстон пыталась разговаривать с Кейном, но он только молча смотрел на ее двигающиеся губы и шел за ней, только когда она вела его.
Им приходилось есть, не слезая с лошадей, не останавливаясь даже после захода солнца. Только однажды Кейн попытался заговорить, но, казалось, не мог себя слышать и тогда стал жестикулировать, и Хьюстон в конце концов поняла, что он хочет знать, куда они едут.
– Мексика, – прокричала Хьюстон четыре раза, прежде чем он наконец понял.
Кейн замотал головой, но Хьюстон пришпорила лошадь, не обращая на него внимания. Она не сомневалась, что он не хотел вовлекать ее в свои неприятности, но не собиралась поддаваться на его уговоры вернуться. Если ему суждено было провести свою жизнь в изгнании, то она будет рядом с ним.
Кейн поймал ее вожжи и тянул их, пока она не замедлила бег своей лошади.
– ОСТАНОВИСЬ! – заорал он, – МЫ СДЕЛАЕМ ЗДЕСЬ ПРИВАЛ НА НОЧЬ.
Каждое слово было произнесено на пределе возможностей его легких, и Хьюстон несколько раз даже прикрыла глаза, когда громкие звуки разрывали тихий ночной воздух.
Кейн, не говоря больше ни слова, спешился и повел, лошадь на небольшой холм в рощицу. Хьюстон последовала за ним. Он распряг лошадь и соорудил место для ночлега. Она хотела ехать дальше, чтобы оторваться от полиции Чандлера на большее расстояние, но, должно быть, Кейн пострадал от взрыва, и ему необходим был отдых. На то, чтобы собрать людей и организовать их, понадобится время, поэтому, они могли сделать привал.
У нее в руках было седло, когда она вдруг заметила, как Кейн смотрит на нее. Взгляд его был почти пугающим.
Он неторопливо взял у нее из рук седло, швырнул его на землю и бросился на нее.
Он был похож на голодного зверя, и после того, как Хьюстон справилась со своим удивлением, она не смогла противодействовать ему. Пуговицы отлетали от ее пыльного костюма для верховой езды с тем звуком, с каким трескаются кукурузные зерна на сковороде. Его губы успевали, казалось, целовать одновременно все ее тело. Его большие сильные руки рвали все, что мешало им прикоснуться к ее коже.
– Кейн, – она то ли плакала, то ли смеялась. – Кейн. Моя единственная любовь, моя настоящая любовь.
Ему не нужны были слова, когда он повалил ее голую на землю и ворвался в нее с той же силой, с какой динамит взорвал утром стену. Хьюстон почувствовала себя этой падающей стеной, а когда они пребывали в
